Название: Tenebrosi decemiur
Автор: st. Avada
Соавтор: Miss_Alice
Бета/ Гамма: _Vikky_
Пейринг: CC/ГП
Рейтинг: NC-17
Тип: Слэш
Жанр: AU/POV
Размер: вот уж пока не знаю
Статус: в работе
Дисклаймер: отказываюсь
Аннотация:
Знай, я молиться не умел: во мне грехов без меры будет. И для меня не значат люди того, что ты в них разглядел. Как мог, пытался защищать, но гнев смирить не смог с годами. С тобой мы были дураками, что кулаками-то махать? Прощенья сутками прошу, но даже сны меня сжигают - на дыбе призрачных желаний я так, похоже, и умру. В ночном безумии вдвоем мы вязнем мухами в варенье - очередное преступленье:твой поцелуй на лбу моем. И что-то лезет из меня, терпенье в клочья разрывая. А утром... Утром я взлетаю, тебя ни капли не виня. Смешно и горько быть твоим - паук попался в паутину...
Лишь тот проснется нефелимом, кто был хранителем плохим.
slitherin.potterforum.ru/viewtopic.php?id=21066...
Глава 1. S.S.Голова болит с утра, и это основательно портит мне жизнь. Я морщусь и глотаю еще один фиал Обезболивающего, битым стеклом проходящим по пищеводу – не люблю, когда идет дождь. После чудесного спасения что-то в моем здоровом, в общем-то, организме разладилось – и вот я вынужден мучиться в непогоду. Неприятное чувство в затылке постепенно перерастает в нестерпимую муку, по сравнению с которой Круцио – простой зуд потревоженных нервов. И проходит эта пытка только вместе с дождем.
Я иногда жалею, что живу не где-нибудь на тропическом острове, наслаждаясь жизнью и попивая кокосовое молоко. Таким, как я, уготована судьба прозябать в тоскливой Англии, в старом отцовском доме, который я искренне ненавижу. Без палочки, работы и права выезда из страны.
Склоняюсь ниже над котлом – мое экспериментальное зелье от головной боли вот-вот должно закипеть. Если мои расчеты окажутся неверны, придется глотать маггловские таблетки, которые, хоть и помогают, совершенно не натуральные. Мерлин, я только теперь понимаю магглов – бедняги, лишенные магии и зелий, вынуждены пить такую дрянь…
Тонкий запах багульника и липовой коры немного успокаивает, и я, наконец, могу включить свет – до этого мои глаза решительно протестовали, извергая потоки слез.
В окно стучат, и я, чертыхаясь, лезу на подоконник, чтобы впустить сову. Машинально отмечаю, что у сплюшки в лапах конверт и злюсь, уже заранее зная, от кого это послание.
Пока зелье мирно булькает, я позволяю себе расслабиться. Распечатываю конверт и извлекаю сложенный листок. В глаза сразу бросается чересчур аккуратный, каллиграфический почерк – Поттер перестарался, выводя слова так, как никогда не писал в школе…
Да, Поттер забрасывал меня письмами. Все жаждал помириться, извиниться за ошибки прошлых лет, тогда как я мечтал просто забыть, что когда-то носился с сыном злейшего врага, как нянька. Чуть ли не нос Поттеру вытирал, чуть не погиб ради него…
От таких мыслей шрамы на шее зачесались, и я машинально потер ладонью три рваных бугорка – следы зубов Нагини. До сих пор не понимаю, как мне удалось выжить – наверное, просто не хотел умирать, не убедившись, что Волдеморт окончательно и бесповоротно мертв. Открыв глаза, первое, что я увидел над собой – обеспокоенное лицо Поттера. Кажется, я рассмеялся истерическим, злым смехом – чем основательно напугал мадам Помфри и самого Героя. Конечно, они же никогда не слышали, как я смеюсь…
Никто этого не слышал с тех пор, как погибла Лили.
В себя меня приводит запах сгоревшего зелья: впервые позволяю воспоминаниям загубить мою работу. Поспешно шлепая тряпкой, собираю разлитую жижу – и снова бессильно злюсь: в этот раз на Визенгамот, решивший, что отобрать у меня палочку будет естественно и правильно. Отобрать палочку у зельевара – это же пытка! Раньше, когда я заставлял нерадивых студентов драить котлы, я и вполовину не представлял себе, как это тяжело. Тяжело без Эванеско…
Наконец, сосредотачиваю усталый взгляд на тексте.
«Профессор!
Прошло уже шесть лет со дня победы, и я надеюсь, Вы смогли простить меня. Мне не к кому больше обратиться, моя жизнь и жизнь человека, который мне дорог, под угрозой. Только Вы способны нас защитить, и я умоляю, ответьте хоть как-нибудь. Если Вы нам откажете, мы немедленно улетим из Англии и постараемся выжить сами. Прошу, подумайте, хотя бы в память о маме…»
Я не дочитываю письмо и в бешенстве рву его на мелкие кусочки. В стиле Поттера давить на самое больное место, знает же, что для сына Лили Северус Снейп пойдет на все – и шпионить будет, и горло змее подставит, и в доме потеснится…
На улице бухает гром, и я чутким деканским ухом различаю детское хныканье прямо за дверью. Что за черт?
Ругаясь про себя всеми словами, иду открывать дверь. Увиденное заставляет меня попятиться, а мои левый глаз и щеку – нервно задергаться.
Мокрый настолько, что вода стекает с него ручейками, Поттер держит на руках слабо попискивающий сверток и улыбается немного виновато:
- Кажется, мы спалились, Тедди…
Ребенок, надежно укрытый дождевиком, поднимает голову, и я вижу, как теплого оттенка шоколадные глаза стремительно меняются на угольно черные, а волосы мальчика отрастают чуть ли не до плеч.
Тедди. Метаморф. И эти глаза…
-Нет, - пячусь я. – Только не ребенок Люпина!
Кажется, от шока я теряю ориентацию в пространстве – наступаю в расползающуюся из забытого на огне котла пену, поскальзываюсь и последним усилием изворачиваюсь так, чтобы не встретиться виском с углом тумбочки. Солнечным сплетением задеваю что-то твердое и не могу вдохнуть, а потом мир смыкается надо мной.
- Живой, - выдыхает кто-то надо мной, пока я пытаюсь сбросить с себя пелену темноты.
Наконец мне это удается. Сквозь качающееся пространство комнаты я смутно, но все же различаю над собой обеспокоенное очкастое лицо. Черт возьми, от вида этих круглых стеклышек у меня вдруг начинают болеть все зубы разом – послал же Мерлин на мою голову наказание!
-Профессор, вы в порядке? – забота в голое Поттера кажется настоящей, но я привык не доверять своим чувствам. – Не тошнит, голова не кружится?
«Вот же наседка…»
Я морщусь и изворачиваюсь, сбрасывая с плеча руку Поттера:
-Конечно, я в порядке, вы, идиот! – напускная грубость в голосе должна проставить границы. – Что вы тут делаете?
- Разве Вы не согласились помочь нам с Тедди?
Черт. Поттер, кажется, в самом деле верит, что я приму под своей крышей отпрыска Люпина. Он открыто смотрит на меня и улыбается – я с трудом переношу этот взгляд изумрудно-зеленых глаз…
У меня внутри что-то екает, но недостаточно сильно, чтобы я послушался. Встаю, слегка покачиваясь, нахожу взглядом выход и властно простираю руку:
- Дверь там, Поттер. Не забудьте ее закрыть за собой.
- Но… - взгляд у Поттера становится немного ошарашенным, и я начинаю уже порядочно злиться. – Разве вы…
-Нет, вас дезинформировали, я вовсе не занимаюсь благотворительностью, - чтобы не встречаться взглядом с Золотым мальчиком, скидываю обувь и босиком шлепаю в лабораторию – за ведром и тряпкой.
Пока я мою пол руками – Поттер молчит и бездействует, что несказанно меня радует. Если бы он начал отнимать у меня ведро с воплем: «Вам лежать надо!», я точно решил бы, что он сошел с ума. Это же надо, притащить ко мне щенка! Но он и не уходит – просто сидит и смотрит, просто выворачивая душу своими глазищами.
-Что? – я разгибаюсь, слыша, как позвонки от нагрузки хрустнули. – У меня тут не заповедник, и в волках я не нуждаюсь. Могу предложить разве что яда, но вам этот вариант не понравится.
- Какая же Вы сволочь! – вспыхивает, наконец, Поттер, и я удовлетворенно выдыхаю. – Неужели Вы настолько меня ненавидите, что готовы обречь ребенка на смерть?
«Нетнетнетнетнет, Поттер, только на совесть не дави…»
- Я не слышал, может быть, меня успели канонизировать? – язвлю я, про себя умоляя Поттера уйти.
Ненавижу быть беспомощным – сейчас бы мне палочку, и наглый мальчишка уже был бы за дверью. Вручную же выпихивать Поттера из дома я побаиваюсь – в отличии от меня, он вправе пользоваться магией.
- Вы же даже не знаете, о чем я прошу! – Поттер хватается за мою рубашку и поворачивает меня лицом к себе. – Послушайте, Тедди…
- Не нуждаюсь! – рявкаю я. – Послушай, Поттер, я защищал тебя, каюсь, потратил семь лет жизни напрасно. Но Люпина я не любил и не люблю, поэтому забирай мальчишку и вали из моего дома подальше, к Уизли или где теперь дом у тебя?.. Вот туда и вали!
Поттер как-то сникает, разворачивается и плетется к выходу. Следую за ним. Вижу, как Поттер поднимает на руки забившегося в угол ребенка, гладит по влажным еще волосам, поправляет воротничок… Каждое его движение пронизано такой заботой, что мне становится приторно – уж меня-то воспитывали по-другому, и не думаю, что мне стало хуже от уменьшения количества розовых соплей в организме.
Поттер молча открывает дверь и я уже почти счастлив, но – черт возьми! - волчонку приспичивает оглянуться. Его глаза, уже ставшие нормального, природного цвета, выражают такую тоску, что меня просто пробирает.
- Интересно, это просто? – различаю я шепот Поттера, уже стоящего в дверях. – Ну… Жить, зная, что стал причиной гибели ребенка?
- У меня нет совести, Поттер, - напоминаю я, стараясь не сдаться.
Поттер делает шаг в дождь, и у меня что-то ломается внутри. Чертов волк со своими невинными глазками!
- Ладно, ладно! – кричу я вслед чересчур тщательно обходившему лужу Поттеру. – Хорошо! Но ко мне его не подпускай! Терпеть не могу щенков!
Как я ни надеюсь, облегчения эти слова не приносят, и совесть все еще угрюмо рокочет где-то внутри меня. И Поттер, увы, не оскорбляется и не уходит еще демонстративнее. Наоборот, он пулей влетает под крышу и останавливается на пороге, пачкая свежевымытый пол и обливая его ручейками, стекающими с одежды.
- Мое благородство резко ограничено, Поттер. В доме только одна кровать, и делить ее с Вами или волчонком я не желаю. Выкручивайтесь сами. В гостиной есть диван.
-Спасибо, профессор, - очень тихо произносит Поттер.
И это не «тихо, когда вот-вот взорвешься от ярости». Это «тихо, полное благодарности».
Черт бы побрал мое благородство. Демонстративно ухожу в лабораторию, чтобы успокоиться среди своих зелий. Ночью, когда я уже поднимаюсь из подвала в спальню, заглядываю в гостиную – свет горит, безалаберно оставленный, эти двое спят. Мальчишка на диване, Поттер – на полу, накинув на себя вместо одеяла куртку. Чертов Золотой мальчик опять играет во всеобщего спасителя…
Интересно мне, что же такое с волчонком, что Поттер решается придти на поклон к старому, язвительному, сволочному профессору?
Выключаю свет, так и не принеся Поттеру запасное одеяло. Обойдется.
Дождь стихает только к утру, и я, наконец, засыпаю.
Глава 2. H.P.- Выспались, Поттер? – раздается надо мной до жути знакомый голос, и я выныриваю из вязких объятий сна.
Недовольно хмурюсь – поясница безмолвно проклинает своего хозяина. Встаю с холодного пола и делаю насколько приседаний, чтобы разогнать кровь по организму. Преспокойно восседающий в кресле Снейп пьет свежесваренный кофе – мой нос улавливает благословенный аромат арабики.
- Не выспался, - честно отвечаю я, косясь на Тедди.
Бедный малыш спит – прошлая ночь нас основательно потрепала. Не представляю, что бы с нами стало, если бы Снейп не решил вдруг поиграть в добродетеля. Конечно, я ненавижу его куда меньше после тех «посмертных» откровений, но осадок, конечно, остался. И одно то, что он чуть не стал причиной гибели Тедди, уже несказанно злит.
Мы молча сидим – я на полу, Снейп в кресле. Исподлобья рассматриваю его – конечно, он сильно изменился за те шесть лет, что мы не виделись. Сетка морщин стала глубже, в черных, все таких же грязных, волосах появились первые ниточки седины. Правда, от своего кокона из тряпок мой бывший профессор решил отказаться, и от радикально черного цвета тоже - но серые, будто застиранные, джинсы и не менее серая, но бывшая таковой не изначально, рубашка только еще сильнее состарили его.
«Сколько же ему лет? Вроде не такой он и старик…»
-Мне сорок четыре, Поттер, - будто прочитав мои мысли, флегматично ответил Снейп. – Могли бы и быстрее подсчитать.
Вспыхиваю до корней волос – кажется, он снова копался у меня в голове. Разве у него не отняли…
- Палочку? – услужливо подсказывает Снейп. – Вашими молитвами у меня осталась жизнь, Поттер. Может, желаете потребовать с меня Долг? С радостью верну, надоело быть в Долгу у семейства Поттеров.
- Как вы умудряетесь залезать в мои мысли без палочки? – не могу удержаться я.
Снейп усмехается и нарочито долго тянет кофе. Кажется, ему доставляет удовольствие издеваться надо мной, хоть сейчас он и не оскорбляет моего отца, как раньше.
- Легилименция, Поттер, это не столько заклинание, сколько врожденный талант. Вам для разговоров на парселтанге тоже нужна была палочка?
- Не вспоминайте его, - ежусь я. – Не хочу. Умер и умер.
- Вы вдруг стали бояться имени? – давит на меня Снейп. – Раньше Вы могли носиться по Хогвартсу и бравировать своим пренебрежением к Волдеморту.
Украдкой смотрю на его левое предплечье – Метки там нет. Рука сама поднимается к шраму.
- Болит? – голос Снейпа меняется, из насмешливо-расслабленного он вдруг становится колючим и настороженным.
- Чешется? – я киваю на его руку.
- Туше, - и уголки рта Снейпа вздрагивают, но не приподнимаются. – Мне дозволено будет услышать, зачем Герой магической Британии посетил мой скромный дом? И какого черта этот самый Герой притащил с собой вервольфа?
Вздыхаю – знал же, что Снейп будет против, знал… Что он снова перенесет свою ненависть с отца на сына…
- Тедди хотят убить.
- С каких пор Визенгамот перестал помогать Вам в ваших маленьких проблемах? – язвит Снейп, косясь на посапывающего рядом Тедди.
- С тех самых пор, как я усыновил ребенка, рожденного оборотнем, - еле удерживаюсь, чтобы не хлопнуть себя по лбу – так это очевидно. – Подобные Ремусу не оставляют потомства. Тедди – Альфа. Разве это не ясно?
- Мистер Поттер, - вкрадчиво начинает Снейп. – Если я начну рассуждать о высших законах зельеделия, Вы точно так же меня не поймете. Не вижу смысла бравировать своим умом в данной ситуации.
Хм, а он подобрел. Раньше он назвал бы меня идиотом, или что похуже… Хорошо, банки с сушеными тараканами у него под рукой нет…
- В общем, подобные Ремусу не размножаются, - со вздохом сдаюсь я. – Когда Тедди родился, все считали, что он пошел в мать – его волосы и глаза менялись с пеленок. Но когда ему исполнилось четыре… В общем, он оборотень, да. Но не такой, как Грейбек или Рем, он полностью контролирует своего зверя и даже может перекидываться по желанию – не обязательно в полнолуние. В первый раз он так напугался, что убежал в лес и я искал его трое суток. Когда нашел, Тедди было не узнать. Худой, в изодранной одежде, глаза дикие… Когда мы с Андромедой его выходили, Тедди рассказал, что его хотели убить оборотни. Андромеда настояла на проведении анализов. В общем, если не вдаваться в подробности, кровь Тедди способна избавить от ликантропии навсегда.
Мы долго молчим, пока Снейп переваривает информацию. Наверное, десять томительных минут он смотрит то на меня, то на Тедди, съежившегося под моей курткой на диване. Бледные тонкие пальцы так сжимают пустую уже чашку, что мне кажется, он вот-вот раздавит ее. Мысленно умоляю его помочь, зная, что Снейп знает все, о чем я подумаю, даже раньше, чем я подумаю. Но Снейп молчит, а его глаза выражают только чрезвычайное отвращение.
- Вы наша единственная надежда, профессор, - тихо выговариваю я, пытаясь не сорваться и не начать умолять. – Я не могу пойти к Уизли – у Гермионы и Рона маленький ребенок. Миссис Уизли точно не примет нас, как бы меня ни любила – Билла покалечил оборотень, а Фред вообще погиб. Мой дом Вальбурга Блэк умудрилась подпалить с холста – если бы не чутье Тедди, мы бы задохнулись во сне. У Билла и Флер тоже маленькая дочка, им не до нас. И Кингсли тоже снял с себя обязательства…
- Вы же вроде как Герой? – приподнимает бровь Снейп. – Разве Кингсли не должен носить вам тапочки в зубах?
Нервно скрещиваю пальцы, чуть ли не ломая их. Исповедоваться Снейпу – все равно, что исповедоваться дьяволу. Его черные глазищи выворачивают душу наизнанку, и я готов поклясться, он знает все наперед. Все, что я скажу, чем буду оправдываться, о чем буду просить и когда сломаюсь.
- Кингсли не будет помогать мне, - опускаю я голову. – Дело в том, что Андромеду сильно подкосила смерть дочери и зятя. Она умерла год назад. Тедди хотели забрать в детский дом, но я не отдал его – кто будет заботиться об оборотне? Кто будет разбираться, может ли он управлять зверем?.. Я выкрал его и бежал. Год мы скитались по стране, но эти существа следуют за нами по пятам! И Тедди… Он иногда слышит Зов…
- Поподробнее, - казалось, только губы Снейпа шевелятся.
- В общем, в полнолуние он себя прекрасно контролирует, - продолжаю каяться я, - но иногда по ночам на него находит… Он перекидывается и просто идет – вперед и вперед. Река – он пойдет в воду. Гора – упрется в гору. И будет идти, тараня ее мордой, а утром я нахожу его с разбитым носом. Как сказал Тедди, у него в ушах какой-то голос будто приказывает: иди ко мне. И он идет. Я не могу оставить его, я не сплю по ночам, просыпаюсь от малейшего шороха. Мы не останавливаемся на одном месте больше, чем на сутки. Тедди устал, я тоже устал, прошу, профессор, помогите нам… Может быть, зелье?.. Может, сильное снотворное поможет?..
У меня сил уже не остается. Снейп молчит, его губы слегка шевелятся. Вот-вот он вынесет свой вердикт, и я знаю, что приму его. Я устал бегать, устал просить малознакомых людей о помощи, устал подвергать близких опасности – и Тедди тоже очень устал. Оборотни следуют за нами, а когда найдут и поймают – убьют и высосут кровь мальчика до капли, ища в его венах лекарство от своей болезни. Им – лекарство. Тедди – смерть.
- Нет, - Снейп встает и швыряет чашку в стену. – Нет, ни за что. Я отслужил свое, я тебя от Волдеморта защищал, я за тебя смерть принимал, надоело. Один хозяин – помешанный на лимонных дольках пацифист в розовых очках, второй – психопат с садистскими наклонностями. Хватит. Я имею право умереть свободным? Убирайтесь.
- Профессор…
- Я сказал, убирайтесь! – рявкает Снейп и Тедди просыпается, мгновенно сжимаясь в комочек.
Бросаюсь к нему, мысленно обозвав Снейпа сальной сволочью и безжалостным Упиванцем – Тедди вцепляется в меня, как в соломинку.
- Папа, волки? – тихо спрашивает мальчик, обхватывая ручками мою шею.
Глотаю комок в горле – бедняга Тедди слово «волки» ассоциирует только с болью и страхом. А я ведь когда-то водил его в магический зоопарк, и там волк-патронус лизал ему руки…
- Ты выспался, Тедди? – как можно ласковее спрашиваю я, буквально затылком чувствуя взгляд Снейпа. – Нам придется лететь долго.
- Хорошо, - голос Тедди вздрагивает, но он быстро берет себя в руки. – Дождик кончился?
Кидаю взгляд за окно – серая хмарь на самом деле начала отступать. Киваю.
- Это плохо, - шепчет Тедди. – Дождик скрывает запах и следы.
Тедди слезает с дивана и, путаясь в немного длинных ему брючках, подходит к окну, ловко залезает на подоконник и нюхает воздух через форточку.
- Нельзя идти, папа, - Тедди спрыгивает с подоконника и прижимается к моей ноге. – Там волки. Много. Я чую.
- Мы аппарируем, - я старательно слежу за голосом, но какая-то часть меня кричит и проклинает спокойствие снова умостившегося в кресло Снейпа. – Они не учуют нас.
- Много, очень много. Близко. Мы даже из дома не выйдем, - Тедди мотает головой. – Нельзя. Укусят.
- Не стоит аппарировать в незнакомое место, Поттер, - подает голос Снейп. – Можно расщепить себя… Или мальчика.
- Я остановлюсь у Невилла и Полумны, - решение мгновенно приходит мне в голову. – Уж они будут за нас до конца стоять хоть перед оборотнями, хоть перед вампирами.
- Подвергать девочку, измученную мозгошмыгами, опасности? Вы добрый, Поттер, очень, - ухмыляется Снейп, пристально глядя на меня.
Матерясь про себя, я одеваюсь и беру на руки Тедди. Пока я иду к двери, он спокоен, но стоит мне взяться за ручку, как Тедди выворачивается у меня из рук и отбегает подальше в угол:
- Нет! – побелевшее лицо и почерневшие от страха глаза выбивают меня из колеи. – Папа, там очень, очень много волков!
Я знаю, он чует. Его нос нас никогда не подводил, он во много раз чувствительнее носа любого ликантропа, даже Ремус не смог бы меня учуять через такие расстояния. И слух – еще немного, и Тедди научится слышать, как растет трава. Но он еще ребенок, он не может отстоять права Альфы!
- Ладно, - подает вдруг голос Снейп. – ХОРОШО. Один день, пока опасность не минует. Потом убирайтесь. Готовить сам будешь на себя и на мальчишку, я в лаборатории. Меня не трогать, не шуметь, не топать.
Я готов расцеловать это морщинистое кислое лицо, но думаю, Снейп не одобрит такого проявления радости. Рано или поздно ликантропы уйдут, а к тому времени я найду, чем подкупить это с виду неприступное, но такое ранимое сердце.
Глава 3. S.S.Раздраженно мешая черпаком в котле, я не могу никак отвлечься от голосов, доносящихся сверху.
До сих пор не могу понять, что заставило меня принять этих двоих в своем доме. Я не люблю детей, и еще больше не люблю ликантропов, так что волчонок точно не мог вызвать у меня приступ щенячьего умиления. Еще больше я не люблю Поттера, и уж он умиления не вызывал у меня еще со своих сопливых одиннадцати лет. Однако я сдался – и не могу понять, почему?
Видимо, одним из моих талантов является как раз талант быть обязанным Поттеру. Защищать Поттера. Лгать из-за Поттера.
В этой жизни я умею совсем немногое. Я умею сварить яд так, что ни один колдомедик не распознает, отчего умер человек. Я могу сделать такую отраву, чтобы она действовала медленно и мучительно, створаживая кровь в венах, расплавляя мозг и заставляя вытекать его из носа, или наоборот – жертва не успеет даже понять, что ее убило. Я знаю разницу между вампиром и упырем, между листьями омелы, сорванными с полуминутной разницей во времени. Я могу летать без метлы и читать мысли, оставаясь практически незаметным. Я умею убивать, если надо, и, что еще важнее, умею НЕ убивать. От одного моего взгляда многие ученики Хогвартса чуть ли не писались в штаны.
Этого так мало, так уничтожающе мало!
Я раздраженно втыкаю нож в разделочную доску: опять перепутал последовательность ингредиентов. Такими темпами мое зелье никогда не будет изобретено, и придется мне до конца жизни мучиться от приступов мигрени.
Резкий писк из библиотеки заставляет меня вздрогнуть. Охранные чары, наложенные еще во времена Волдеморта, сообщали, что кто-то посягнул на мою святыню – книги. Забыв про побулькивающее свернувшееся зелье, прыжками поднимаюсь в библиотеку и в ужасе замираю на месте, закрыв глаза.
«Нетнетнетнетнет…»
Два стеллажа опрокинуты – книги ворохом рассыпаны по полу. Вырванные ударом страницы разлетелись по углам, обложки отклеились от корешков…
И под кучей книг явственно угадывается что-то невидимое.
А точнее, кто-то невидимый.
У меня не остается сил даже на то, чтобы злиться. Встаю на колени рядом с изувеченными томами и бездумно беру две странички.
Одна выдернута из «Ядов и противоядий», другая явно из «1000 и 1 целебной травы». Как же хорошо, что практически все эти книги я знаю наизусть, и склеить их будет не так трудно. Только склеивать буду не я.
-Поттер! – бесцеремонно выволакиваю потерявшее сознание тело из-под стеллажа. – Я вас… Поттер, вы живы?
Срываю мантию-невидимку с вездесущего мальчишки – по виску его струйкой сбегает кровь, носогубный треугольник уже синеет.
- Черттебяпобери, Поттер! – я бесцеремонно бью его ладонями по щекам. – Приди в себя! Приди в себя, слышишь?
Его голова мотается на шее, как плохо приклеенная. Касаюсь его виска и понимаю, что кость под пальцами подается. Проломленная.
- Черт, черт, черт… - я обшариваю его карманы один за другим в поисках палочки – без нее я бессилен: пока я добегу до лаборатории и обратно за Костеростом, Поттер уже отправится к папеньке.
Палочка обнаруживается засунутой глубоко в задний карман джинсов Поттера – и чтобы ее извлечь, мне приходится засунуть туда ладонь. Мельком коснувшись задницы Поттера, я выхватываю палочку и, убрав с раны слипшиеся волосы и сгустки, начинаю бормотать сливающиеся в одно гигантское напевное слово заклинания. Постепенно кость восстанавливается. Убираю палочкой кровь и проверяю пульс Поттера. Черт.
-Акцио, зелье номер сто четырнадцать, - и я едва успеваю взмахом палочки распахнуть дверь, чтобы фиал не разбился об нее.
Вливаю между белых, как мел, губ Поттера щедрую порцию снадобья и массирую ему горло. Едва тот рефлекторно глотает, как начинает кашлять и выплевывает добрую половину зелья.
- Пей, Поттер, а то я тебя лично удушу, - рычу я, насильно вливая в него остатки светло-желтой жидкости, восстанавливающей организм даже после пятичасовой пытки Круциатусом.
Я знаю, что она поможет. Когда-то, виня себя за беду Лонгботтомов, я ночами корпел над этим снадобьем. К сожалению, не получилось, или не совсем получилось – зелье способно высвободить регенеративные возможности организма, но не вернуть рассудок. Однако, Поттеру рассудок и не потребуется, иначе это будет не Поттер.
Когда губы мальчишки начинают розоветь, я поднимаю его на руки, мельком отмечая, что он куда легче, чем положено быть молодому человеку двадцати трех лет, и отношу его…
Нет, даже не на диван. В свою спальню, на свою кровать. Пусть отлежится.
Возвращаюсь в библиотеку и собираю разбросанные странички и обложки – да, пусть отлежится. Потому что потом я начну его убивать…
…Глаза уже болят от яркого света лампы, но я не собираюсь оставлять начатое на завтра – осталось всего ничего, какой-то десяток книг отремонтировать. Пальцы липкие от клея, волосы тоже все в клею – мысленно проклинаю день, когда наложил на книги отталкивающее магию заклятие. Как последний маггл сижу…
Кидаю взгляд на свою кровать, где лежит Поттер, и хмурюсь – что-то чересчур долго он спит. Вдруг я что-то упустил, и упавший сверху стеллаж повредил ему не только кость, но и мозг? Не хватало мне еще коматозника на руках…
- Акцио, зелье номер сто четырнадцать, - снова призываю я из лаборатории фиал, вытирая липкие пальцы об джинсы, и без того заляпанные клеем.
Не успеваю я приблизиться, как Поттера будто пружиной подбрасывает – он садится на кровати, хватая воздух ртом.
- Где Тедди?
Устало закатываю глаза и возвращаюсь к своей работе. Слышу, как скрипнули пружины, ощущаю взгляд затылком.
- Я принес его в жертву на кладбище, - ворчу я. – Что вы так смотрите? Спит мальчик, уже давно спит, а я вот не сплю, как видите. Угадайте, по чьей милости?
- Это я натворил? – тихо спрашивает Поттер.
- Да, - я так устал, что даже язвить не хочется. – И успокойтесь уже, у меня было достаточно времени, чтобы остыть. Я не собираюсь убивать Вас сегодня, Поттер.
Он выдыхает с облегчением – похоже, он уже успел себя мысленно похоронить.
- Помочь? – предлагает Поттер, и я, поразмыслив, безмолвно киваю.
Он придвигает к столу второй стул и, почесав в затылке, решительно берется за клей. Он умудряется заляпать клеем и себя, и стол, но, тем не менее, дело продвигается и около полуночи мы заканчиваем. Отношу книги в библиотеку и наливаю нам с Поттером чай – заслужил.
Пока он пьет, я верчу чашку в руках и только наблюдаю. Поттер с лицом мученика глотает горькую жидкость – я люблю пить едва разбавленную водой заварку.
- Поттер, хватит скромничать, - не выдерживаю я, наконец. – Если любите сладкий, положите сахару, сколько требуется. От вида вашего лица скиснет даже молоко. Или мне принести притупляющее вкусовые ощущения зелье?
Поттер изумленно смотрит на меня, а потом улыбается:
- Наверное, я просто попрошу передать мне сахарницу, сэр.
Когда я передаю ему сахарницу, Поттер касается моих пальцев и чуть не роняет ее. Пристально смотрю на него фирменным взглядом, приподнимая бровь – мне уже смешно, но хочется увидеть реакцию Поттера.
Как я и думал, смущается и начинает что-то бубнить. Пару минут наслаждаюсь моментом, а потом обрываю:
- Мне стоит вытереть пальцы о скатерть? Ну, и чего вы головой мотаете? Вы не настолько мне противны, чтобы я бегал мыть руки каждый раз, как нечаянно Вас коснусь, Поттер. Успокойтесь и пейте свой чай уже. Все равно не заснете ночью, так что будьте добры, не ходите больше в библиотеку. Дотерпите хотя бы до утра, если невмоготу. Я сам отвечу на все вопросы.
Под невнятное «спасибо, сэр» и «извините, сэр», поднимаюсь наверх и, наконец, падаю в постель, закапываясь в одеяло.
Черт бы побрал этого Поттера.
Когда я почти засыпаю, в голове мелькает чрезвычайно странная мысль: «А задница у него что надо!»
Глава 4. H.PТакого стыда я не ощущал никогда в жизни. Я мог спокойно варить Оборотное из украденных ингредиентов, мог врать в лицо Снейпу, проверявшему карту Мародеров на скрытые способности, мог сколько угодно нарушать школьные правила, но после этой истории с книгами ощущал себя не в своей тарелке. Знал же, как он трясется над книгами, знал…
Мне до сих пор интересно, почему он не наорал на меня, как следует. И почему я проснулся в его кровати. Помню, как внезапно сработавшие Охранные заставили меня вздрогнуть и схватиться за стеллаж с книгами, а больше ничего не помню…
Голова только болит очень. Так она не болела, даже когда Волдеморту требовалось залезть ко мне в сознание.
Мы играем с Тедди – я прячусь от него по всему дому, а он в облике волчонка ищет меня по запаху. Причем я использую все отвлекающие маневры – от дезодоранта до чеснока. Тедди раз за разом находит меня, и я этому весьма рад – чутье поможет не потерять друг друга, если вдруг нас разделят…
Усыновление Тедди стоило мне многого. Во-первых, от меня ушла Джинни. Она так и не поняла, что приемные дети и свои – не обязательно взаимоисключающие понятия. И когда она стала кричать, что не будет любить приемного сына, если у нее не будет родного, я вдруг осознал, что нас с ней ничего не связывает. Это она бегала за мной с первого курса, она первая поцеловала меня, все она. Не то, чтобы я ее не любил – но вряд ли эта любовь, которую она хочет видеть. Мне приятно общаться с Джинни, но даже когда я целую ее, внутри не екает. Поэтому я не особо расстроился. Рон и Гермиона… Они не одобряли, что я буквально похитил Тедди – не усыновил официально и не отдал в детский дом. Гермиона привыкла все делать правильно – что касается учебы и что касается семьи, а Рон привык делать так, как скажет Гермиона.
Миссис Уизли не любила Тедди. То есть любила, пока в нем не проснулась отцовская кровь – и тут моя «приемная мама» вспомнила, кем же был Ремус. После ее увещеваний «отдай Тедди в приют, зачем тебе груз на шее? У вас с Джинни свои детки пойдут, еще лучше», я просто собрал вещи и ушел. Долго снимал в «Дырявом котле» комнату, пока посетители не прознали, кто живет в маленькой комнатке на верхнем этаже – у Тедди как раз случилась первая проблема с Зовом.
Не знаю, что его «зовет» – то ли луна, то ли другие, более сильные оборотни, обладающие способностями к телепатии. Я не могу оставить его одного. Он мне действительно стал родным, как сын.
Странно, но мне совершенно не хочется ругаться со Снейпом. Он сильно изменился – стал куда спокойнее, и когда язвит, не вспоминает моего отца. Наверное, это потому, что Долг жизни больше не тяготил его. И я рад – он смог отпустить.
- Папа? – на плечо мне ложится маленькая ладошка – Тедди снова находит меня. – Пап, а тот человек говорил, что только на день… Он нас выгонит вечером, да?
Обнимаю Тедди, чувствую, что тот дрожит – и внутренне проклинаю себя за то, что рассказал ему про Ремуса: кем тот был и как умер.
Это одна из тех ошибок, которые я не прощу себе никогда.
Оставив Тедди у Снейпа, аппарирую в Косой переулок. В магазинчике Олливандера все такая же приятная полутьма и прохлада. Стеллажи с футлярами уходят вглубь магазина, кажущегося изнутри куда больше, чем снаружи.
- Гарри, - радостно приветствует меня хозяин магазинчика.- В гости или по делу?
- По делу, мистер Олливандер, по делу… Мне нужна палочка.
Олливандер даже бледнеет слегка:
- Что с твоей палочкой? Может, ее еще можно починить?
- Все в порядке, - успокаиваю я его. – Мне нужна просто еще одна палочка. И… Незарегистрированная палочка. Чтобы ее нельзя было отследить. Понимаете?
Черты лица мастера становятся жестче:
- Я не могу, Гарри. Не проси.
- Мистер Олливандер, дело идет о человеческой жизни.
- Гарри, ты даже не понимаешь, о чем просишь! Все, повторяю, все палочки должны быть зарегистрированы! – седоволосый мастер хватается за свои уже вылезающие местами волосы с таким отчаянием, будто я предлагаю ему совершить убийство.
- Сделайте для меня исключение, - я буквально уже умоляю Олливандера. – Я могу обратиться только к вам. Вы меня не предадите, я знаю. Не выдадите Министерству.
- Гарри, я не могу… Нет ничего, чего не могла бы твоя собственная палочка! – возопил Олливандер, лихорадочно блестя своими глазами цвета серебра. – Она победила Бузинную палочку, она убила Волдеморта, она освободила Британию, она совершенна!
- Палочка не для меня, - я пытаюсь оставаться спокойным, но отчаяние Олливандера настораживало.
Мастер немного успокоился и взял себя в руки:
- Гарри, каждая палочка должна соответствовать покупателю. Размах рук, рост, способности… Аврору не подойдет палочка траволога, траволог будет мучиться с палочкой легилимента, легилимент…
- Палочка нужна легилименту, - перебиваю я, надеясь намекнуть. – Очень сильному легилименту. Вы однажды уже продавали ему палочку.
Олливандер замирает, глядя сквозь меня на стену. Его губы по-старчески подрагивают, а взгляд – совершенно безумен. Мне становится его даже жалко, но больше ни к кому я не могу пойти за помощью – у Олливандера хоть есть стимул помочь нарушившему закон герою: Долг жизни.
- Северус Тобиас Снейп, - тихо произносит Олливандер, становясь даже ниже ростом. – Тринадцать с половиной дюймов, высушенное сердце дракона. Я думал, он мертв.
- Он жив, - коротко отвечаю я.
Мне казалось, человек не может быть настолько старым. Но когда Олливандер молча положил передо мной завернутую в холст новую палочку, я ощутил укол совести – такое ощущение, что передо мной стояла мумия.
- Берите и уходите, - старый мастер сложил руки на прилавке и уронил на них голову. – Уходите, Гарри. Прошу вас.
Я не стал спорить. Оставив мешочек галеонов на прилавке, аппарирую.
Странное сосущее под ложечкой чувство не отпускает меня.
S.SЗа окном снова собираются свинцовые, мрачные тучи, и я начинаю малодушно хандрить, предчувствуя очередной приступ. Поттер ушел непонятно куда, мальчишка молчит, как шпион на допросе. Не знаю, чем отвлечь себя от надвигающейся тяжести в голове – разве что зельеварением, но ингредиентов уже так мало, что хватит разве что на опасные зелья…
Нарезаю ингредиенты на простейшее Перцовое: вижу, как мальчик проскальзывает в лабораторию и прячется в уголке. Не гоню его: вполне возможно, что ему страшно одному. Интересно, как бы я себя чувствовал, если бы на меня устроили охоту оборотни? Мне и папаши его в свое время хватило с лихвой.
Чувствую, как маленькая ладошка трогает меня за ногу. Смотрю вниз – волчонок бочком подошел ко мне и боится поднять глаза:
- Папа сказал, у вас много книг…
- Есть такое дело, - отзываюсь я, не отвлекаясь от ножа.
- А можно мне… почитать? – я еле различаю шепот мальчика, так он стесняется.
- У меня нет сказок, если ты об этом. Я читаю скучные книги по зельеварению и темным искусствам, - нож порхает у меня в руках и меня это даже как-то успокаивает.
- Мне все равно, - запунцовел ушами волчонок. – Что угодно, мне нужно отвлечься.
Молча и внимательно заканчиваю с корешком, разворачиваюсь и иду в библиотеку. Мальчик восхищенно ахает при виде стеллажей книг, и у меня внутри отдает какой-то ноткой удовольствия. Выбираю самое удобоваримое, что у меня есть – «Ромео и Джулетту» Шекспира. Протягиваю мальчишке:
- Осилишь?
- Конечно, - оживляется волчонок. – Я уже читал. Но могу и еще раз.
Возвращаемся в лабораторию, я к котлу, мальчишка – в угол. Пока я режу ингредиенты и мешаю в котле, слышен только шелест страниц. Мальчик сосредоточенно смотрит в книгу, но перелистывает как-то слишком быстро. Не могу понять, то ли он читает, то ли притворяется, и ему откровенно скучно.
- Как тебе книга? – интересуюсь я из праздного любопытства, следя за всплывающими пузырьками.
- Интересная, - мальчик не поднимает на меня глаз. – Но тут много нелогичного. Зачем Ромео просил Лоренцо обвенчать их с Джульеттой, если проще вообще сбежать из города и пожениться там? Зачем Ромео выпил яд, если можно было хотя бы проверить, не напилась ли невеста «живой смерти»?
Чуть не роняю черпак в котел. Откуда шестилетнему мальчишке знать, что Шекспир был в курсе действия данного зелья и именно его описал в своей пьесе? Или…
- У твоего отца есть какие-нибудь старые книги по зельеварению? – не подавая вида, спрашиваю я.
Мальчик задумывается и кивает:
- Да, учебник. Папа его из школы принес, когда я маленьким был. Там еще на обложке написано: «Собственность Принца-полукровки».
Вот теперь я на самом деле роняю черпак в котел. Пока я мысленно ругаюсь и выуживаю его, мальчик снова уходит в книгу. А я не могу отойти от шока. Мой старый учебник цел! Поттер сохранил его!.
Что книга у Поттера, я не сомневался, едва увидел, как он сварил зелье по моему рецепту. Я не столько был поражен тем, что Поттер в принципе сварил что-то сложнее мази от прыщей, сколько тем, что ему, кажется, нравилось это! Осторожно пошарив в его голове, я удостоверился, что Поттер не знает, чья эта книга. Даже обрадовался, старый дурак – потянуло на Зельеварение…
Если бы Поттер не начал разбрасываться моими заклинаниями направо и налево, я бы даже не упомянул, что это я – Принц-полукровка.
- Ты знаешь, чей это учебник, Тедди? – я впервые произношу имя мальчика.
- Я спрашивал папу, кто это. Он сказал, что Принц-полукровка – его ангел хранитель.
Если брови у меня поднимутся выше, они сровняются с линией роста волос. Поттер, ты…
- Папа говорил, что обидел своего хранителя, и он злится на него. Только я не верю папе. Ангелы не обижаются, на то они и ангелы. Потому… что… В сторону!
Задумавшись, я не понимаю, как оказываюсь на полу, а котел летит в угол лаборатории, опрокидывая стол и ценные реторты на нем. Мальчишка лежит на мне и тяжело дышит, Шекспир, отброшенный в сторону, валяется на полу.
«Ну, парень, ты попал…»
Моего носа достигает странный запах. Скашиваю глаза на котел и понимаю, что он стремительно тает. Через минуту от него остается только лужица растаявшего металла. Перевожу взгляд на стол…
Я добавил разрыв-траву. Позор на мою голову. Я добавил разрыв-траву в Перцовое зелье.
- Я почуял странный запах, - оправдываясь, бормочет волчонок, слезая с меня и откатываясь в сторону. – Простите. Мне показалось… Те колбы дорого стоят?
- Моя жизнь стоит дороже, - пытаюсь сказать я и понимаю, что голос меня не слушается.
Хлопок аппарации заставляет меня выйти из оцепенения и отвлечься от созерцания разгромленной лаборатории. Отряхиваясь, поднимаюсь наверх, стараясь не думать о предстоящей уборке.
В гостиной стоит Поттер собственной персоной. Пряча что-то за спиной.
- Я… Черт, не умею делать подарки. Это вам, сэр, - Поттер протягивает мне футляр.
Даже не открывая, я уже все понимаю. Был бы я истеричной барышней, упал бы в обморок от счастья – палочка! Поттер принес мне палочку!
Открываю коробочку и снова поражаюсь: палочка – точная копия моей, отнятой Визенгамотом.
- Где вы ее взяли? – бормочу я, любуясь. – Мне же нельзя пользоваться магией…
- Она не зарегистрирована. Ее никто не засечет. Я подумал… Трудно полировать котлы вручную, так, профессор? - Поттер застенчиво улыбается, но у меня что-то щелкает внутри, складываясь в страшный паззл.
- Только не говорите мне, что вы заставили Олливандера продать палочку, шантажируя Долгом… - медленно произношу я.
- Нет… Но было непросто.
- Поттер, у вас будут колоссальные…
В окно влетает моя сова и бросает на колени Поттеру «Пророк»
- Проблемы, - устало заканчиваю я.
На первой полосе жирным шрифтом напечатано:
«Срочно в номер! Скоропостижно скончался знаменитый британский мастер волшебных палочек Гаррик Олливандер. Англия осиротела»
Поттер очумело смотрит в газету, а потом начинает рвать ее. Он остервенело теребит куски бумаги, превращая «Пророк» в конфетти. По его щекам текут злые слезы, и я понимаю, что он бормочет: «Это я, я, я виноват…»
- Ты не мог знать, Поттер, - как можно мягче произношу я. – Мастер, продавший палочку незарегистрированной, умирает. Это кодекс, нерушимый кодекс мастеров волшебных палочек. Ты не мог знать. Успокойся.
- Это я, я, я виноват… - он вцепляется мне в плечи так, что утром наверняка проявятся синяки. – Я, я, я так виноват, я…
- Мне больно, между прочим, - замечаю я, не делая попыток вырваться.
Поттер отпускает меня и начинает бегать по гостиной, как заведенный: то сядет, то встанет, то за палочку схватится, то начинает опять бормотать…
- Кингли, мне нужен Кингсли, я должен признаться… Азкабан… Дементоров вроде убрали, да? Интересно, больно будет? Тедди, бедный Тедди… Большие крысы… Кингсли посадит меня к крысам… Тедди, Тедди….
Глубоко вздыхаю и делаю то, на что не решился бы, не ударься Поттер в истерику. Хватаю его за плечи, разворачиваю к себе спиной и сильно прижимаю его к себе, смыкая руки на груди так, чтобы тот не мог вырваться. Когда он, огорошенный, поворачивает голову ко мне, я зажмуриваюсь и целую его.
Первые несколько секунд он просто оцепенело стоит, не реагируя. Потом…
Я ждал всего: взрыва, бури, скандала, но что Поттер повернется, повиснет у меня на шее и ОТВЕТИТ, я не ждал совершенно. Поэтому наш вынужденный поцелуй длится куда дольше, чем я ожидал. Едва отлепившись от меня, Поттер заливается густой краской и выдавливает:
- Мордредовы подтяжки…
- Перекрытие кислорода вкупе с шоком – хорошая терапия против истерик, - я не показываю никаких эмоций. – Спокойной ночи, Поттер. Мне еще лабораторию чистить.
Уходя, понимаю, что губы у меня горели бы меньше, даже если бы я наелся паприки.
Ложками.
Молчание в спину убивает.
Н.Р.Я сижу в библиотеке, в самом темном ее углу, накрывшись мантией-невидимкой и с книгой на коленях. Сижу уже долго, но не уверен, что запомнил хотя бы название тома, вслепую выхваченного со стеллажа. Мои мысли умчались куда-то, оставив на губах жар и привкус абсента.
Билл как-то рассказал мне, что бывает поцелуй и бывает Поцелуй. Тот, который запоминается так, будто его выжгли в душе и памяти каленым тавром. Все в жизни течет и меняется, но Поцелуй помнишь всегда. Даже когда память уже отказывается рисовать тебе картины прошлого.
И не обязательно этот Поцелуй должен быть первым. С Чжоу я вообще ничего не чувствовал – мне даже неудобно как-то было. Джинн меня сама целовала, первой, а у меня после оставалось какое-то неприятное ощущение в душе и желание вытереть губы ладонью.
То, что случилось у нас со Снейпом…
Это был ядерный взрыв.
Это было Круцио, мучающее душу, а не тело.
Это…
Держу пари, он никогда не целовался. И сейчас он точно не в меньшем замешательстве, чем я. И скорее всего, уже проклинает и себя, и меняю Гораздо проще было дать мне пощечину…
Я полыхаю так, будто сижу не в библиотеке, а в пустыне Сахара под каким-нибудь баобабом. Не знаю, что меня больше смущает: то, что я целовался с мужчиной или то, что я целовался со Снейпом?
Я давно уже понял, что мужчины привлекают меня больше женщин. Поэтому разрыв с Джинни я пережил спокойно: у нас ведь даже не было ничего такого, если не считать поцелуев.
Касательно личности мужчины…
Черт возьми, он язва, угрюмый, неразговорчивый, язвительный, желчный, он отгораживается от мира слоями одежды, никогда не улыбается, он ненавидит Гриффиндор, никогда не моет голову и еще он Упивающийся. Но черт меня побери, если Снейп не мой ангел-хранитель. В школе я был очень несправедлив к нему: единожды он поставил меня на место и вот уже на Снейпа стали сваливаться все наши беды. А ведь сколько раз он меня спасал и не получил даже «спасибо» - я продолжал ненавидеть его. И за что? Мне действительно нужно было прочитать учебник перед занятиями, и ничего такого не было в замечании преподавателя. Я же не начинал ненавидеть МакГонагалл, когда вместо табуретки у меня получался трубкозуб, или вместо хрустального бокала – обтянутое пушистой шкуркой нечто?
Снейп берег меня, ненавидел, но берег. А я даже не поблагодарил своего ангела-хранителя. И сейчас боюсь выйти и показаться на глаза ему, выслушать обличительную речь, насмешки, а еще хуже, если он теперь укажет мне на дверь – нам с Тедди нельзя передвигаться до новолуния, только в новолуние мы можем не опасаться подавленных ликантропов.
Закрываю глаза ладонями, начиная покачиваться из стороны в сторону. Мама, мама, прости!
Я хочу еще…
S.SИногда я рад, что мне есть, куда сбежать. Лаборатория – моя святая святых – благодушно встречает меня ароматами трав и ягод. Разгром тут полнейший – хватит грубой работы рукам, чтобы отвлечься.
Котел с запоротым зельем расплавился. Зелье схватилось в камень – мне пришлось удалить кусок пола вместе с котлом и только потом нарастить паркет заново. После серий Репаро колбы и реторты снова оказываются на моем столе. Но мне мало: я кипячу воду в большом котле, выгребаю все пустые пробирки и начинаю их перемывать.
Намылить, протереть, обмыть. Сверкающая хрустальная батарея выстраивается на столе.
Я провожу ревизию в шкафу с зельями, переставляя их сначала по алфавиту, потом по назначению и уже под конец – по составу. Но мне мало. Не удовлетворившись, переставляю первую полку по цвету, вторую – по году изобретения, а третью – по вкусу.
Когда я разбираю четвертую полку с зельями, понимаю, что все равно не сбегу от своих мыслей. Начинаю чистить котлы вручную. Купленная Поттщером палочка без дела лежит на столе. Бедняга Поттер – смерть Олливандера подкосила его. С другой стороны, кто мог знать, что Поттер решится ради меня на ТАКОЕ? Даже если мальчишка был не в курсе существования Кодекса, он мог бы поостеречься нарушать закон. Совсем Министерства не боится.
Но я буду, буду пользоваться палочкой, чтобы смерть гениального мастера не осталась напрасной.
Лаборатория сияет. И я волей-неволей возвращаюсь в мыслях к тому поцелую.
Я ведь никогда и ни с кем не целовался, и точно был уверен, что целоваться со мной захочет разве что жаба. И поэтому мне трудно отойти от осознания того, что Поттер действительно ХОТЕЛ поцеловать меня. Может, это произошло под влиянием момента, я не знаю. Но, ни отвращения, ни вины я не чувствую.
У меня такое ощущение, будто тело запомнило, как я прижимал к себе Поттера, блокируя его хаотичные движения. Это тело было создано для того, чтобы я обнимал его: два кусочка паззла, сложившегося неожиданно для нас обоих. Его губы не были ни жадными, ни жестокими: скорее робкими и просящими…
Он ХОТЕЛ поцеловать меня. Не знаю, зачем, но хотел.
Я слышал сигнал Охранных чар библиотеки, едва вошел в лабораторию, но не спешу туда. Пусть Поттер прячется сколько угодно, думает крепко и долго, и даст небольшую отсрочку мне: наведу порядок в голове.
Только когда солнце опускается, я начинаю нервничать. Занятый Шекспиром волчонок тоже подает признаки беспокойства: все кидает красноречивые взгляды на библиотеку, хоть и не решаясь сказать.
Когда мальчик засыпает в обнимку с книгой, я иду в книгохранилище. Накладываю Заглушающие – мало ли, Поттер захочет устроить скандал.
- Поттер, ты тут? – зову я его, но темнота не отзывается. – Снимай мантию, поговорить надо.
Молчание.
- Я не собираюсь брызгать слюной и топать ногами. Всего несколько вопросов. Пожалуйста, - выдавливаю я из себя.
Ага, я замечаю, как темнота в дальнем углу зашевелилась. В два прыжка оказываюсь рядом и срываю с Поттера мантию-невидимку: тот сжимается в комочек. Ставлю его на ноги, он опускает голову:
- Этогобольшенеповторится, - бормочет он быстро-быстро, гипнотизируя взглядом пол. – Простите меня.
- Жалеешь? – вырывается у меня, и Поттер заливается краской:
- Да… Нет… Не знаю…
И в этот момент кто-то выключает мой контроль.
В себя я прихожу, когда уже прижимаю мальчишку к стене. Я жадно и грубо целую его, кусая тонкие податливые губы, оставляю метки на шее, мои ладони задрали ему футболку и легли на обнажившуюся талию. Глаза Потера крепко закрыты, в уголках собралась влага.
«Что ты делаешь, Северус, ты же насилуешь мальчишку!», - вякает мой рассудок и затыкается.
Я не могу от него оторваться. Я ему покажу, как жалеть о поцелуе со мной! И пусть он три дня не сможет нормально есть из-за опухших губ: мое!
К черту самоконтроль.
К черту его схожесть с ненавистным Джеймсом.
К черту зеленые глаза, не дававшие мне покоя столько лет и напоминавшие о призраке женщины, которую я не мог и не умел уберечь от гибели.
Только Поттер, который не отталкивает меня, который вцепился мне в рубашку так, что воротник уже трещит, который уже на ногах не стоит: я держу его куда крепче. Он не отвечает на мои полу-укусы, но я знаю, ему не противно: просто он боится, что я очнусь и перестану.
Откуда я знаю?
Просто знаю.
Мое.
- Мое, - рычу я, впиваясь поцелуем в его истерзанные губы. – Поттер, ты жалеешь? Жалеешь, скажи?
- Нет, - тихий писк Поттера только распаляет меня.
- Громче, - и я снова впиваюсь зубами в шею, опасно близко от лихорадочно бьющейся жилки.
- Се-вер…
Мое имя из этих развратно опухших губ добивает меня: во мне что-то взрывается, опаляя жаром, и я чуть не краснею, понимая, что сейчас от поцелуев, как мальчишка…
Наконец, заставляю себя отпустить Поттера. А зря: он стекает по стене, глаза закрыты, губы едва шевелятся, и я разбираю: «Се-ве-рус…»
- Ты в порядке? – поднимаю мальчишку с пола, стараясь не причинить ему боли. – У тебя губа прокушена, прости.
Он распахивает глаза, и в этих зеленых лесных озерах я вижу столько всего, что просто захлебываюсь: вот-вот меня мысленно канонизируют или наоборот, проклянут и сошлют в ад.
- Вау, - выдыхает Гарри. – Вау. Еще.
Меня просить долго не надо: я беру его за руку и отвожу к столу, за которым я обычно читаю. Сажаю на стол, чтобы мне было удобнее дотягиваться, и снова целую его опухшие губы: уже нежно, чтобы не причинить боли. И с ужасом понимаю: я бегу, несусь вниз по обледеневшей горке, и чтобы не упасть и не разбиться о лед, мне приходится бежать еще быстрее, к пропасти, ощерившейся клыками скал. И в пропасти этой моя гибель и прощение мое.
Автор: st. Avada
Соавтор: Miss_Alice
Бета/ Гамма: _Vikky_
Пейринг: CC/ГП
Рейтинг: NC-17
Тип: Слэш
Жанр: AU/POV
Размер: вот уж пока не знаю
Статус: в работе
Дисклаймер: отказываюсь
Аннотация:
Знай, я молиться не умел: во мне грехов без меры будет. И для меня не значат люди того, что ты в них разглядел. Как мог, пытался защищать, но гнев смирить не смог с годами. С тобой мы были дураками, что кулаками-то махать? Прощенья сутками прошу, но даже сны меня сжигают - на дыбе призрачных желаний я так, похоже, и умру. В ночном безумии вдвоем мы вязнем мухами в варенье - очередное преступленье:твой поцелуй на лбу моем. И что-то лезет из меня, терпенье в клочья разрывая. А утром... Утром я взлетаю, тебя ни капли не виня. Смешно и горько быть твоим - паук попался в паутину...
Лишь тот проснется нефелимом, кто был хранителем плохим.
slitherin.potterforum.ru/viewtopic.php?id=21066...
Глава 1. S.S.Голова болит с утра, и это основательно портит мне жизнь. Я морщусь и глотаю еще один фиал Обезболивающего, битым стеклом проходящим по пищеводу – не люблю, когда идет дождь. После чудесного спасения что-то в моем здоровом, в общем-то, организме разладилось – и вот я вынужден мучиться в непогоду. Неприятное чувство в затылке постепенно перерастает в нестерпимую муку, по сравнению с которой Круцио – простой зуд потревоженных нервов. И проходит эта пытка только вместе с дождем.
Я иногда жалею, что живу не где-нибудь на тропическом острове, наслаждаясь жизнью и попивая кокосовое молоко. Таким, как я, уготована судьба прозябать в тоскливой Англии, в старом отцовском доме, который я искренне ненавижу. Без палочки, работы и права выезда из страны.
Склоняюсь ниже над котлом – мое экспериментальное зелье от головной боли вот-вот должно закипеть. Если мои расчеты окажутся неверны, придется глотать маггловские таблетки, которые, хоть и помогают, совершенно не натуральные. Мерлин, я только теперь понимаю магглов – бедняги, лишенные магии и зелий, вынуждены пить такую дрянь…
Тонкий запах багульника и липовой коры немного успокаивает, и я, наконец, могу включить свет – до этого мои глаза решительно протестовали, извергая потоки слез.
В окно стучат, и я, чертыхаясь, лезу на подоконник, чтобы впустить сову. Машинально отмечаю, что у сплюшки в лапах конверт и злюсь, уже заранее зная, от кого это послание.
Пока зелье мирно булькает, я позволяю себе расслабиться. Распечатываю конверт и извлекаю сложенный листок. В глаза сразу бросается чересчур аккуратный, каллиграфический почерк – Поттер перестарался, выводя слова так, как никогда не писал в школе…
Да, Поттер забрасывал меня письмами. Все жаждал помириться, извиниться за ошибки прошлых лет, тогда как я мечтал просто забыть, что когда-то носился с сыном злейшего врага, как нянька. Чуть ли не нос Поттеру вытирал, чуть не погиб ради него…
От таких мыслей шрамы на шее зачесались, и я машинально потер ладонью три рваных бугорка – следы зубов Нагини. До сих пор не понимаю, как мне удалось выжить – наверное, просто не хотел умирать, не убедившись, что Волдеморт окончательно и бесповоротно мертв. Открыв глаза, первое, что я увидел над собой – обеспокоенное лицо Поттера. Кажется, я рассмеялся истерическим, злым смехом – чем основательно напугал мадам Помфри и самого Героя. Конечно, они же никогда не слышали, как я смеюсь…
Никто этого не слышал с тех пор, как погибла Лили.
В себя меня приводит запах сгоревшего зелья: впервые позволяю воспоминаниям загубить мою работу. Поспешно шлепая тряпкой, собираю разлитую жижу – и снова бессильно злюсь: в этот раз на Визенгамот, решивший, что отобрать у меня палочку будет естественно и правильно. Отобрать палочку у зельевара – это же пытка! Раньше, когда я заставлял нерадивых студентов драить котлы, я и вполовину не представлял себе, как это тяжело. Тяжело без Эванеско…
Наконец, сосредотачиваю усталый взгляд на тексте.
«Профессор!
Прошло уже шесть лет со дня победы, и я надеюсь, Вы смогли простить меня. Мне не к кому больше обратиться, моя жизнь и жизнь человека, который мне дорог, под угрозой. Только Вы способны нас защитить, и я умоляю, ответьте хоть как-нибудь. Если Вы нам откажете, мы немедленно улетим из Англии и постараемся выжить сами. Прошу, подумайте, хотя бы в память о маме…»
Я не дочитываю письмо и в бешенстве рву его на мелкие кусочки. В стиле Поттера давить на самое больное место, знает же, что для сына Лили Северус Снейп пойдет на все – и шпионить будет, и горло змее подставит, и в доме потеснится…
На улице бухает гром, и я чутким деканским ухом различаю детское хныканье прямо за дверью. Что за черт?
Ругаясь про себя всеми словами, иду открывать дверь. Увиденное заставляет меня попятиться, а мои левый глаз и щеку – нервно задергаться.
Мокрый настолько, что вода стекает с него ручейками, Поттер держит на руках слабо попискивающий сверток и улыбается немного виновато:
- Кажется, мы спалились, Тедди…
Ребенок, надежно укрытый дождевиком, поднимает голову, и я вижу, как теплого оттенка шоколадные глаза стремительно меняются на угольно черные, а волосы мальчика отрастают чуть ли не до плеч.
Тедди. Метаморф. И эти глаза…
-Нет, - пячусь я. – Только не ребенок Люпина!
Кажется, от шока я теряю ориентацию в пространстве – наступаю в расползающуюся из забытого на огне котла пену, поскальзываюсь и последним усилием изворачиваюсь так, чтобы не встретиться виском с углом тумбочки. Солнечным сплетением задеваю что-то твердое и не могу вдохнуть, а потом мир смыкается надо мной.
***
- Живой, - выдыхает кто-то надо мной, пока я пытаюсь сбросить с себя пелену темноты.
Наконец мне это удается. Сквозь качающееся пространство комнаты я смутно, но все же различаю над собой обеспокоенное очкастое лицо. Черт возьми, от вида этих круглых стеклышек у меня вдруг начинают болеть все зубы разом – послал же Мерлин на мою голову наказание!
-Профессор, вы в порядке? – забота в голое Поттера кажется настоящей, но я привык не доверять своим чувствам. – Не тошнит, голова не кружится?
«Вот же наседка…»
Я морщусь и изворачиваюсь, сбрасывая с плеча руку Поттера:
-Конечно, я в порядке, вы, идиот! – напускная грубость в голосе должна проставить границы. – Что вы тут делаете?
- Разве Вы не согласились помочь нам с Тедди?
Черт. Поттер, кажется, в самом деле верит, что я приму под своей крышей отпрыска Люпина. Он открыто смотрит на меня и улыбается – я с трудом переношу этот взгляд изумрудно-зеленых глаз…
У меня внутри что-то екает, но недостаточно сильно, чтобы я послушался. Встаю, слегка покачиваясь, нахожу взглядом выход и властно простираю руку:
- Дверь там, Поттер. Не забудьте ее закрыть за собой.
- Но… - взгляд у Поттера становится немного ошарашенным, и я начинаю уже порядочно злиться. – Разве вы…
-Нет, вас дезинформировали, я вовсе не занимаюсь благотворительностью, - чтобы не встречаться взглядом с Золотым мальчиком, скидываю обувь и босиком шлепаю в лабораторию – за ведром и тряпкой.
Пока я мою пол руками – Поттер молчит и бездействует, что несказанно меня радует. Если бы он начал отнимать у меня ведро с воплем: «Вам лежать надо!», я точно решил бы, что он сошел с ума. Это же надо, притащить ко мне щенка! Но он и не уходит – просто сидит и смотрит, просто выворачивая душу своими глазищами.
-Что? – я разгибаюсь, слыша, как позвонки от нагрузки хрустнули. – У меня тут не заповедник, и в волках я не нуждаюсь. Могу предложить разве что яда, но вам этот вариант не понравится.
- Какая же Вы сволочь! – вспыхивает, наконец, Поттер, и я удовлетворенно выдыхаю. – Неужели Вы настолько меня ненавидите, что готовы обречь ребенка на смерть?
«Нетнетнетнетнет, Поттер, только на совесть не дави…»
- Я не слышал, может быть, меня успели канонизировать? – язвлю я, про себя умоляя Поттера уйти.
Ненавижу быть беспомощным – сейчас бы мне палочку, и наглый мальчишка уже был бы за дверью. Вручную же выпихивать Поттера из дома я побаиваюсь – в отличии от меня, он вправе пользоваться магией.
- Вы же даже не знаете, о чем я прошу! – Поттер хватается за мою рубашку и поворачивает меня лицом к себе. – Послушайте, Тедди…
- Не нуждаюсь! – рявкаю я. – Послушай, Поттер, я защищал тебя, каюсь, потратил семь лет жизни напрасно. Но Люпина я не любил и не люблю, поэтому забирай мальчишку и вали из моего дома подальше, к Уизли или где теперь дом у тебя?.. Вот туда и вали!
Поттер как-то сникает, разворачивается и плетется к выходу. Следую за ним. Вижу, как Поттер поднимает на руки забившегося в угол ребенка, гладит по влажным еще волосам, поправляет воротничок… Каждое его движение пронизано такой заботой, что мне становится приторно – уж меня-то воспитывали по-другому, и не думаю, что мне стало хуже от уменьшения количества розовых соплей в организме.
Поттер молча открывает дверь и я уже почти счастлив, но – черт возьми! - волчонку приспичивает оглянуться. Его глаза, уже ставшие нормального, природного цвета, выражают такую тоску, что меня просто пробирает.
- Интересно, это просто? – различаю я шепот Поттера, уже стоящего в дверях. – Ну… Жить, зная, что стал причиной гибели ребенка?
- У меня нет совести, Поттер, - напоминаю я, стараясь не сдаться.
Поттер делает шаг в дождь, и у меня что-то ломается внутри. Чертов волк со своими невинными глазками!
- Ладно, ладно! – кричу я вслед чересчур тщательно обходившему лужу Поттеру. – Хорошо! Но ко мне его не подпускай! Терпеть не могу щенков!
Как я ни надеюсь, облегчения эти слова не приносят, и совесть все еще угрюмо рокочет где-то внутри меня. И Поттер, увы, не оскорбляется и не уходит еще демонстративнее. Наоборот, он пулей влетает под крышу и останавливается на пороге, пачкая свежевымытый пол и обливая его ручейками, стекающими с одежды.
- Мое благородство резко ограничено, Поттер. В доме только одна кровать, и делить ее с Вами или волчонком я не желаю. Выкручивайтесь сами. В гостиной есть диван.
-Спасибо, профессор, - очень тихо произносит Поттер.
И это не «тихо, когда вот-вот взорвешься от ярости». Это «тихо, полное благодарности».
Черт бы побрал мое благородство. Демонстративно ухожу в лабораторию, чтобы успокоиться среди своих зелий. Ночью, когда я уже поднимаюсь из подвала в спальню, заглядываю в гостиную – свет горит, безалаберно оставленный, эти двое спят. Мальчишка на диване, Поттер – на полу, накинув на себя вместо одеяла куртку. Чертов Золотой мальчик опять играет во всеобщего спасителя…
Интересно мне, что же такое с волчонком, что Поттер решается придти на поклон к старому, язвительному, сволочному профессору?
Выключаю свет, так и не принеся Поттеру запасное одеяло. Обойдется.
Дождь стихает только к утру, и я, наконец, засыпаю.
Глава 2. H.P.- Выспались, Поттер? – раздается надо мной до жути знакомый голос, и я выныриваю из вязких объятий сна.
Недовольно хмурюсь – поясница безмолвно проклинает своего хозяина. Встаю с холодного пола и делаю насколько приседаний, чтобы разогнать кровь по организму. Преспокойно восседающий в кресле Снейп пьет свежесваренный кофе – мой нос улавливает благословенный аромат арабики.
- Не выспался, - честно отвечаю я, косясь на Тедди.
Бедный малыш спит – прошлая ночь нас основательно потрепала. Не представляю, что бы с нами стало, если бы Снейп не решил вдруг поиграть в добродетеля. Конечно, я ненавижу его куда меньше после тех «посмертных» откровений, но осадок, конечно, остался. И одно то, что он чуть не стал причиной гибели Тедди, уже несказанно злит.
Мы молча сидим – я на полу, Снейп в кресле. Исподлобья рассматриваю его – конечно, он сильно изменился за те шесть лет, что мы не виделись. Сетка морщин стала глубже, в черных, все таких же грязных, волосах появились первые ниточки седины. Правда, от своего кокона из тряпок мой бывший профессор решил отказаться, и от радикально черного цвета тоже - но серые, будто застиранные, джинсы и не менее серая, но бывшая таковой не изначально, рубашка только еще сильнее состарили его.
«Сколько же ему лет? Вроде не такой он и старик…»
-Мне сорок четыре, Поттер, - будто прочитав мои мысли, флегматично ответил Снейп. – Могли бы и быстрее подсчитать.
Вспыхиваю до корней волос – кажется, он снова копался у меня в голове. Разве у него не отняли…
- Палочку? – услужливо подсказывает Снейп. – Вашими молитвами у меня осталась жизнь, Поттер. Может, желаете потребовать с меня Долг? С радостью верну, надоело быть в Долгу у семейства Поттеров.
- Как вы умудряетесь залезать в мои мысли без палочки? – не могу удержаться я.
Снейп усмехается и нарочито долго тянет кофе. Кажется, ему доставляет удовольствие издеваться надо мной, хоть сейчас он и не оскорбляет моего отца, как раньше.
- Легилименция, Поттер, это не столько заклинание, сколько врожденный талант. Вам для разговоров на парселтанге тоже нужна была палочка?
- Не вспоминайте его, - ежусь я. – Не хочу. Умер и умер.
- Вы вдруг стали бояться имени? – давит на меня Снейп. – Раньше Вы могли носиться по Хогвартсу и бравировать своим пренебрежением к Волдеморту.
Украдкой смотрю на его левое предплечье – Метки там нет. Рука сама поднимается к шраму.
- Болит? – голос Снейпа меняется, из насмешливо-расслабленного он вдруг становится колючим и настороженным.
- Чешется? – я киваю на его руку.
- Туше, - и уголки рта Снейпа вздрагивают, но не приподнимаются. – Мне дозволено будет услышать, зачем Герой магической Британии посетил мой скромный дом? И какого черта этот самый Герой притащил с собой вервольфа?
Вздыхаю – знал же, что Снейп будет против, знал… Что он снова перенесет свою ненависть с отца на сына…
- Тедди хотят убить.
- С каких пор Визенгамот перестал помогать Вам в ваших маленьких проблемах? – язвит Снейп, косясь на посапывающего рядом Тедди.
- С тех самых пор, как я усыновил ребенка, рожденного оборотнем, - еле удерживаюсь, чтобы не хлопнуть себя по лбу – так это очевидно. – Подобные Ремусу не оставляют потомства. Тедди – Альфа. Разве это не ясно?
- Мистер Поттер, - вкрадчиво начинает Снейп. – Если я начну рассуждать о высших законах зельеделия, Вы точно так же меня не поймете. Не вижу смысла бравировать своим умом в данной ситуации.
Хм, а он подобрел. Раньше он назвал бы меня идиотом, или что похуже… Хорошо, банки с сушеными тараканами у него под рукой нет…
- В общем, подобные Ремусу не размножаются, - со вздохом сдаюсь я. – Когда Тедди родился, все считали, что он пошел в мать – его волосы и глаза менялись с пеленок. Но когда ему исполнилось четыре… В общем, он оборотень, да. Но не такой, как Грейбек или Рем, он полностью контролирует своего зверя и даже может перекидываться по желанию – не обязательно в полнолуние. В первый раз он так напугался, что убежал в лес и я искал его трое суток. Когда нашел, Тедди было не узнать. Худой, в изодранной одежде, глаза дикие… Когда мы с Андромедой его выходили, Тедди рассказал, что его хотели убить оборотни. Андромеда настояла на проведении анализов. В общем, если не вдаваться в подробности, кровь Тедди способна избавить от ликантропии навсегда.
Мы долго молчим, пока Снейп переваривает информацию. Наверное, десять томительных минут он смотрит то на меня, то на Тедди, съежившегося под моей курткой на диване. Бледные тонкие пальцы так сжимают пустую уже чашку, что мне кажется, он вот-вот раздавит ее. Мысленно умоляю его помочь, зная, что Снейп знает все, о чем я подумаю, даже раньше, чем я подумаю. Но Снейп молчит, а его глаза выражают только чрезвычайное отвращение.
- Вы наша единственная надежда, профессор, - тихо выговариваю я, пытаясь не сорваться и не начать умолять. – Я не могу пойти к Уизли – у Гермионы и Рона маленький ребенок. Миссис Уизли точно не примет нас, как бы меня ни любила – Билла покалечил оборотень, а Фред вообще погиб. Мой дом Вальбурга Блэк умудрилась подпалить с холста – если бы не чутье Тедди, мы бы задохнулись во сне. У Билла и Флер тоже маленькая дочка, им не до нас. И Кингсли тоже снял с себя обязательства…
- Вы же вроде как Герой? – приподнимает бровь Снейп. – Разве Кингсли не должен носить вам тапочки в зубах?
Нервно скрещиваю пальцы, чуть ли не ломая их. Исповедоваться Снейпу – все равно, что исповедоваться дьяволу. Его черные глазищи выворачивают душу наизнанку, и я готов поклясться, он знает все наперед. Все, что я скажу, чем буду оправдываться, о чем буду просить и когда сломаюсь.
- Кингсли не будет помогать мне, - опускаю я голову. – Дело в том, что Андромеду сильно подкосила смерть дочери и зятя. Она умерла год назад. Тедди хотели забрать в детский дом, но я не отдал его – кто будет заботиться об оборотне? Кто будет разбираться, может ли он управлять зверем?.. Я выкрал его и бежал. Год мы скитались по стране, но эти существа следуют за нами по пятам! И Тедди… Он иногда слышит Зов…
- Поподробнее, - казалось, только губы Снейпа шевелятся.
- В общем, в полнолуние он себя прекрасно контролирует, - продолжаю каяться я, - но иногда по ночам на него находит… Он перекидывается и просто идет – вперед и вперед. Река – он пойдет в воду. Гора – упрется в гору. И будет идти, тараня ее мордой, а утром я нахожу его с разбитым носом. Как сказал Тедди, у него в ушах какой-то голос будто приказывает: иди ко мне. И он идет. Я не могу оставить его, я не сплю по ночам, просыпаюсь от малейшего шороха. Мы не останавливаемся на одном месте больше, чем на сутки. Тедди устал, я тоже устал, прошу, профессор, помогите нам… Может быть, зелье?.. Может, сильное снотворное поможет?..
У меня сил уже не остается. Снейп молчит, его губы слегка шевелятся. Вот-вот он вынесет свой вердикт, и я знаю, что приму его. Я устал бегать, устал просить малознакомых людей о помощи, устал подвергать близких опасности – и Тедди тоже очень устал. Оборотни следуют за нами, а когда найдут и поймают – убьют и высосут кровь мальчика до капли, ища в его венах лекарство от своей болезни. Им – лекарство. Тедди – смерть.
- Нет, - Снейп встает и швыряет чашку в стену. – Нет, ни за что. Я отслужил свое, я тебя от Волдеморта защищал, я за тебя смерть принимал, надоело. Один хозяин – помешанный на лимонных дольках пацифист в розовых очках, второй – психопат с садистскими наклонностями. Хватит. Я имею право умереть свободным? Убирайтесь.
- Профессор…
- Я сказал, убирайтесь! – рявкает Снейп и Тедди просыпается, мгновенно сжимаясь в комочек.
Бросаюсь к нему, мысленно обозвав Снейпа сальной сволочью и безжалостным Упиванцем – Тедди вцепляется в меня, как в соломинку.
- Папа, волки? – тихо спрашивает мальчик, обхватывая ручками мою шею.
Глотаю комок в горле – бедняга Тедди слово «волки» ассоциирует только с болью и страхом. А я ведь когда-то водил его в магический зоопарк, и там волк-патронус лизал ему руки…
- Ты выспался, Тедди? – как можно ласковее спрашиваю я, буквально затылком чувствуя взгляд Снейпа. – Нам придется лететь долго.
- Хорошо, - голос Тедди вздрагивает, но он быстро берет себя в руки. – Дождик кончился?
Кидаю взгляд за окно – серая хмарь на самом деле начала отступать. Киваю.
- Это плохо, - шепчет Тедди. – Дождик скрывает запах и следы.
Тедди слезает с дивана и, путаясь в немного длинных ему брючках, подходит к окну, ловко залезает на подоконник и нюхает воздух через форточку.
- Нельзя идти, папа, - Тедди спрыгивает с подоконника и прижимается к моей ноге. – Там волки. Много. Я чую.
- Мы аппарируем, - я старательно слежу за голосом, но какая-то часть меня кричит и проклинает спокойствие снова умостившегося в кресло Снейпа. – Они не учуют нас.
- Много, очень много. Близко. Мы даже из дома не выйдем, - Тедди мотает головой. – Нельзя. Укусят.
- Не стоит аппарировать в незнакомое место, Поттер, - подает голос Снейп. – Можно расщепить себя… Или мальчика.
- Я остановлюсь у Невилла и Полумны, - решение мгновенно приходит мне в голову. – Уж они будут за нас до конца стоять хоть перед оборотнями, хоть перед вампирами.
- Подвергать девочку, измученную мозгошмыгами, опасности? Вы добрый, Поттер, очень, - ухмыляется Снейп, пристально глядя на меня.
Матерясь про себя, я одеваюсь и беру на руки Тедди. Пока я иду к двери, он спокоен, но стоит мне взяться за ручку, как Тедди выворачивается у меня из рук и отбегает подальше в угол:
- Нет! – побелевшее лицо и почерневшие от страха глаза выбивают меня из колеи. – Папа, там очень, очень много волков!
Я знаю, он чует. Его нос нас никогда не подводил, он во много раз чувствительнее носа любого ликантропа, даже Ремус не смог бы меня учуять через такие расстояния. И слух – еще немного, и Тедди научится слышать, как растет трава. Но он еще ребенок, он не может отстоять права Альфы!
- Ладно, - подает вдруг голос Снейп. – ХОРОШО. Один день, пока опасность не минует. Потом убирайтесь. Готовить сам будешь на себя и на мальчишку, я в лаборатории. Меня не трогать, не шуметь, не топать.
Я готов расцеловать это морщинистое кислое лицо, но думаю, Снейп не одобрит такого проявления радости. Рано или поздно ликантропы уйдут, а к тому времени я найду, чем подкупить это с виду неприступное, но такое ранимое сердце.
Глава 3. S.S.Раздраженно мешая черпаком в котле, я не могу никак отвлечься от голосов, доносящихся сверху.
До сих пор не могу понять, что заставило меня принять этих двоих в своем доме. Я не люблю детей, и еще больше не люблю ликантропов, так что волчонок точно не мог вызвать у меня приступ щенячьего умиления. Еще больше я не люблю Поттера, и уж он умиления не вызывал у меня еще со своих сопливых одиннадцати лет. Однако я сдался – и не могу понять, почему?
Видимо, одним из моих талантов является как раз талант быть обязанным Поттеру. Защищать Поттера. Лгать из-за Поттера.
В этой жизни я умею совсем немногое. Я умею сварить яд так, что ни один колдомедик не распознает, отчего умер человек. Я могу сделать такую отраву, чтобы она действовала медленно и мучительно, створаживая кровь в венах, расплавляя мозг и заставляя вытекать его из носа, или наоборот – жертва не успеет даже понять, что ее убило. Я знаю разницу между вампиром и упырем, между листьями омелы, сорванными с полуминутной разницей во времени. Я могу летать без метлы и читать мысли, оставаясь практически незаметным. Я умею убивать, если надо, и, что еще важнее, умею НЕ убивать. От одного моего взгляда многие ученики Хогвартса чуть ли не писались в штаны.
Этого так мало, так уничтожающе мало!
Я раздраженно втыкаю нож в разделочную доску: опять перепутал последовательность ингредиентов. Такими темпами мое зелье никогда не будет изобретено, и придется мне до конца жизни мучиться от приступов мигрени.
Резкий писк из библиотеки заставляет меня вздрогнуть. Охранные чары, наложенные еще во времена Волдеморта, сообщали, что кто-то посягнул на мою святыню – книги. Забыв про побулькивающее свернувшееся зелье, прыжками поднимаюсь в библиотеку и в ужасе замираю на месте, закрыв глаза.
«Нетнетнетнетнет…»
Два стеллажа опрокинуты – книги ворохом рассыпаны по полу. Вырванные ударом страницы разлетелись по углам, обложки отклеились от корешков…
И под кучей книг явственно угадывается что-то невидимое.
А точнее, кто-то невидимый.
У меня не остается сил даже на то, чтобы злиться. Встаю на колени рядом с изувеченными томами и бездумно беру две странички.
Одна выдернута из «Ядов и противоядий», другая явно из «1000 и 1 целебной травы». Как же хорошо, что практически все эти книги я знаю наизусть, и склеить их будет не так трудно. Только склеивать буду не я.
-Поттер! – бесцеремонно выволакиваю потерявшее сознание тело из-под стеллажа. – Я вас… Поттер, вы живы?
Срываю мантию-невидимку с вездесущего мальчишки – по виску его струйкой сбегает кровь, носогубный треугольник уже синеет.
- Черттебяпобери, Поттер! – я бесцеремонно бью его ладонями по щекам. – Приди в себя! Приди в себя, слышишь?
Его голова мотается на шее, как плохо приклеенная. Касаюсь его виска и понимаю, что кость под пальцами подается. Проломленная.
- Черт, черт, черт… - я обшариваю его карманы один за другим в поисках палочки – без нее я бессилен: пока я добегу до лаборатории и обратно за Костеростом, Поттер уже отправится к папеньке.
Палочка обнаруживается засунутой глубоко в задний карман джинсов Поттера – и чтобы ее извлечь, мне приходится засунуть туда ладонь. Мельком коснувшись задницы Поттера, я выхватываю палочку и, убрав с раны слипшиеся волосы и сгустки, начинаю бормотать сливающиеся в одно гигантское напевное слово заклинания. Постепенно кость восстанавливается. Убираю палочкой кровь и проверяю пульс Поттера. Черт.
-Акцио, зелье номер сто четырнадцать, - и я едва успеваю взмахом палочки распахнуть дверь, чтобы фиал не разбился об нее.
Вливаю между белых, как мел, губ Поттера щедрую порцию снадобья и массирую ему горло. Едва тот рефлекторно глотает, как начинает кашлять и выплевывает добрую половину зелья.
- Пей, Поттер, а то я тебя лично удушу, - рычу я, насильно вливая в него остатки светло-желтой жидкости, восстанавливающей организм даже после пятичасовой пытки Круциатусом.
Я знаю, что она поможет. Когда-то, виня себя за беду Лонгботтомов, я ночами корпел над этим снадобьем. К сожалению, не получилось, или не совсем получилось – зелье способно высвободить регенеративные возможности организма, но не вернуть рассудок. Однако, Поттеру рассудок и не потребуется, иначе это будет не Поттер.
Когда губы мальчишки начинают розоветь, я поднимаю его на руки, мельком отмечая, что он куда легче, чем положено быть молодому человеку двадцати трех лет, и отношу его…
Нет, даже не на диван. В свою спальню, на свою кровать. Пусть отлежится.
Возвращаюсь в библиотеку и собираю разбросанные странички и обложки – да, пусть отлежится. Потому что потом я начну его убивать…
…Глаза уже болят от яркого света лампы, но я не собираюсь оставлять начатое на завтра – осталось всего ничего, какой-то десяток книг отремонтировать. Пальцы липкие от клея, волосы тоже все в клею – мысленно проклинаю день, когда наложил на книги отталкивающее магию заклятие. Как последний маггл сижу…
Кидаю взгляд на свою кровать, где лежит Поттер, и хмурюсь – что-то чересчур долго он спит. Вдруг я что-то упустил, и упавший сверху стеллаж повредил ему не только кость, но и мозг? Не хватало мне еще коматозника на руках…
- Акцио, зелье номер сто четырнадцать, - снова призываю я из лаборатории фиал, вытирая липкие пальцы об джинсы, и без того заляпанные клеем.
Не успеваю я приблизиться, как Поттера будто пружиной подбрасывает – он садится на кровати, хватая воздух ртом.
- Где Тедди?
Устало закатываю глаза и возвращаюсь к своей работе. Слышу, как скрипнули пружины, ощущаю взгляд затылком.
- Я принес его в жертву на кладбище, - ворчу я. – Что вы так смотрите? Спит мальчик, уже давно спит, а я вот не сплю, как видите. Угадайте, по чьей милости?
- Это я натворил? – тихо спрашивает Поттер.
- Да, - я так устал, что даже язвить не хочется. – И успокойтесь уже, у меня было достаточно времени, чтобы остыть. Я не собираюсь убивать Вас сегодня, Поттер.
Он выдыхает с облегчением – похоже, он уже успел себя мысленно похоронить.
- Помочь? – предлагает Поттер, и я, поразмыслив, безмолвно киваю.
Он придвигает к столу второй стул и, почесав в затылке, решительно берется за клей. Он умудряется заляпать клеем и себя, и стол, но, тем не менее, дело продвигается и около полуночи мы заканчиваем. Отношу книги в библиотеку и наливаю нам с Поттером чай – заслужил.
Пока он пьет, я верчу чашку в руках и только наблюдаю. Поттер с лицом мученика глотает горькую жидкость – я люблю пить едва разбавленную водой заварку.
- Поттер, хватит скромничать, - не выдерживаю я, наконец. – Если любите сладкий, положите сахару, сколько требуется. От вида вашего лица скиснет даже молоко. Или мне принести притупляющее вкусовые ощущения зелье?
Поттер изумленно смотрит на меня, а потом улыбается:
- Наверное, я просто попрошу передать мне сахарницу, сэр.
Когда я передаю ему сахарницу, Поттер касается моих пальцев и чуть не роняет ее. Пристально смотрю на него фирменным взглядом, приподнимая бровь – мне уже смешно, но хочется увидеть реакцию Поттера.
Как я и думал, смущается и начинает что-то бубнить. Пару минут наслаждаюсь моментом, а потом обрываю:
- Мне стоит вытереть пальцы о скатерть? Ну, и чего вы головой мотаете? Вы не настолько мне противны, чтобы я бегал мыть руки каждый раз, как нечаянно Вас коснусь, Поттер. Успокойтесь и пейте свой чай уже. Все равно не заснете ночью, так что будьте добры, не ходите больше в библиотеку. Дотерпите хотя бы до утра, если невмоготу. Я сам отвечу на все вопросы.
Под невнятное «спасибо, сэр» и «извините, сэр», поднимаюсь наверх и, наконец, падаю в постель, закапываясь в одеяло.
Черт бы побрал этого Поттера.
Когда я почти засыпаю, в голове мелькает чрезвычайно странная мысль: «А задница у него что надо!»
Глава 4. H.PТакого стыда я не ощущал никогда в жизни. Я мог спокойно варить Оборотное из украденных ингредиентов, мог врать в лицо Снейпу, проверявшему карту Мародеров на скрытые способности, мог сколько угодно нарушать школьные правила, но после этой истории с книгами ощущал себя не в своей тарелке. Знал же, как он трясется над книгами, знал…
Мне до сих пор интересно, почему он не наорал на меня, как следует. И почему я проснулся в его кровати. Помню, как внезапно сработавшие Охранные заставили меня вздрогнуть и схватиться за стеллаж с книгами, а больше ничего не помню…
Голова только болит очень. Так она не болела, даже когда Волдеморту требовалось залезть ко мне в сознание.
Мы играем с Тедди – я прячусь от него по всему дому, а он в облике волчонка ищет меня по запаху. Причем я использую все отвлекающие маневры – от дезодоранта до чеснока. Тедди раз за разом находит меня, и я этому весьма рад – чутье поможет не потерять друг друга, если вдруг нас разделят…
Усыновление Тедди стоило мне многого. Во-первых, от меня ушла Джинни. Она так и не поняла, что приемные дети и свои – не обязательно взаимоисключающие понятия. И когда она стала кричать, что не будет любить приемного сына, если у нее не будет родного, я вдруг осознал, что нас с ней ничего не связывает. Это она бегала за мной с первого курса, она первая поцеловала меня, все она. Не то, чтобы я ее не любил – но вряд ли эта любовь, которую она хочет видеть. Мне приятно общаться с Джинни, но даже когда я целую ее, внутри не екает. Поэтому я не особо расстроился. Рон и Гермиона… Они не одобряли, что я буквально похитил Тедди – не усыновил официально и не отдал в детский дом. Гермиона привыкла все делать правильно – что касается учебы и что касается семьи, а Рон привык делать так, как скажет Гермиона.
Миссис Уизли не любила Тедди. То есть любила, пока в нем не проснулась отцовская кровь – и тут моя «приемная мама» вспомнила, кем же был Ремус. После ее увещеваний «отдай Тедди в приют, зачем тебе груз на шее? У вас с Джинни свои детки пойдут, еще лучше», я просто собрал вещи и ушел. Долго снимал в «Дырявом котле» комнату, пока посетители не прознали, кто живет в маленькой комнатке на верхнем этаже – у Тедди как раз случилась первая проблема с Зовом.
Не знаю, что его «зовет» – то ли луна, то ли другие, более сильные оборотни, обладающие способностями к телепатии. Я не могу оставить его одного. Он мне действительно стал родным, как сын.
Странно, но мне совершенно не хочется ругаться со Снейпом. Он сильно изменился – стал куда спокойнее, и когда язвит, не вспоминает моего отца. Наверное, это потому, что Долг жизни больше не тяготил его. И я рад – он смог отпустить.
- Папа? – на плечо мне ложится маленькая ладошка – Тедди снова находит меня. – Пап, а тот человек говорил, что только на день… Он нас выгонит вечером, да?
Обнимаю Тедди, чувствую, что тот дрожит – и внутренне проклинаю себя за то, что рассказал ему про Ремуса: кем тот был и как умер.
Это одна из тех ошибок, которые я не прощу себе никогда.
Оставив Тедди у Снейпа, аппарирую в Косой переулок. В магазинчике Олливандера все такая же приятная полутьма и прохлада. Стеллажи с футлярами уходят вглубь магазина, кажущегося изнутри куда больше, чем снаружи.
- Гарри, - радостно приветствует меня хозяин магазинчика.- В гости или по делу?
- По делу, мистер Олливандер, по делу… Мне нужна палочка.
Олливандер даже бледнеет слегка:
- Что с твоей палочкой? Может, ее еще можно починить?
- Все в порядке, - успокаиваю я его. – Мне нужна просто еще одна палочка. И… Незарегистрированная палочка. Чтобы ее нельзя было отследить. Понимаете?
Черты лица мастера становятся жестче:
- Я не могу, Гарри. Не проси.
- Мистер Олливандер, дело идет о человеческой жизни.
- Гарри, ты даже не понимаешь, о чем просишь! Все, повторяю, все палочки должны быть зарегистрированы! – седоволосый мастер хватается за свои уже вылезающие местами волосы с таким отчаянием, будто я предлагаю ему совершить убийство.
- Сделайте для меня исключение, - я буквально уже умоляю Олливандера. – Я могу обратиться только к вам. Вы меня не предадите, я знаю. Не выдадите Министерству.
- Гарри, я не могу… Нет ничего, чего не могла бы твоя собственная палочка! – возопил Олливандер, лихорадочно блестя своими глазами цвета серебра. – Она победила Бузинную палочку, она убила Волдеморта, она освободила Британию, она совершенна!
- Палочка не для меня, - я пытаюсь оставаться спокойным, но отчаяние Олливандера настораживало.
Мастер немного успокоился и взял себя в руки:
- Гарри, каждая палочка должна соответствовать покупателю. Размах рук, рост, способности… Аврору не подойдет палочка траволога, траволог будет мучиться с палочкой легилимента, легилимент…
- Палочка нужна легилименту, - перебиваю я, надеясь намекнуть. – Очень сильному легилименту. Вы однажды уже продавали ему палочку.
Олливандер замирает, глядя сквозь меня на стену. Его губы по-старчески подрагивают, а взгляд – совершенно безумен. Мне становится его даже жалко, но больше ни к кому я не могу пойти за помощью – у Олливандера хоть есть стимул помочь нарушившему закон герою: Долг жизни.
- Северус Тобиас Снейп, - тихо произносит Олливандер, становясь даже ниже ростом. – Тринадцать с половиной дюймов, высушенное сердце дракона. Я думал, он мертв.
- Он жив, - коротко отвечаю я.
Мне казалось, человек не может быть настолько старым. Но когда Олливандер молча положил передо мной завернутую в холст новую палочку, я ощутил укол совести – такое ощущение, что передо мной стояла мумия.
- Берите и уходите, - старый мастер сложил руки на прилавке и уронил на них голову. – Уходите, Гарри. Прошу вас.
Я не стал спорить. Оставив мешочек галеонов на прилавке, аппарирую.
Странное сосущее под ложечкой чувство не отпускает меня.
S.SЗа окном снова собираются свинцовые, мрачные тучи, и я начинаю малодушно хандрить, предчувствуя очередной приступ. Поттер ушел непонятно куда, мальчишка молчит, как шпион на допросе. Не знаю, чем отвлечь себя от надвигающейся тяжести в голове – разве что зельеварением, но ингредиентов уже так мало, что хватит разве что на опасные зелья…
Нарезаю ингредиенты на простейшее Перцовое: вижу, как мальчик проскальзывает в лабораторию и прячется в уголке. Не гоню его: вполне возможно, что ему страшно одному. Интересно, как бы я себя чувствовал, если бы на меня устроили охоту оборотни? Мне и папаши его в свое время хватило с лихвой.
Чувствую, как маленькая ладошка трогает меня за ногу. Смотрю вниз – волчонок бочком подошел ко мне и боится поднять глаза:
- Папа сказал, у вас много книг…
- Есть такое дело, - отзываюсь я, не отвлекаясь от ножа.
- А можно мне… почитать? – я еле различаю шепот мальчика, так он стесняется.
- У меня нет сказок, если ты об этом. Я читаю скучные книги по зельеварению и темным искусствам, - нож порхает у меня в руках и меня это даже как-то успокаивает.
- Мне все равно, - запунцовел ушами волчонок. – Что угодно, мне нужно отвлечься.
Молча и внимательно заканчиваю с корешком, разворачиваюсь и иду в библиотеку. Мальчик восхищенно ахает при виде стеллажей книг, и у меня внутри отдает какой-то ноткой удовольствия. Выбираю самое удобоваримое, что у меня есть – «Ромео и Джулетту» Шекспира. Протягиваю мальчишке:
- Осилишь?
- Конечно, - оживляется волчонок. – Я уже читал. Но могу и еще раз.
Возвращаемся в лабораторию, я к котлу, мальчишка – в угол. Пока я режу ингредиенты и мешаю в котле, слышен только шелест страниц. Мальчик сосредоточенно смотрит в книгу, но перелистывает как-то слишком быстро. Не могу понять, то ли он читает, то ли притворяется, и ему откровенно скучно.
- Как тебе книга? – интересуюсь я из праздного любопытства, следя за всплывающими пузырьками.
- Интересная, - мальчик не поднимает на меня глаз. – Но тут много нелогичного. Зачем Ромео просил Лоренцо обвенчать их с Джульеттой, если проще вообще сбежать из города и пожениться там? Зачем Ромео выпил яд, если можно было хотя бы проверить, не напилась ли невеста «живой смерти»?
Чуть не роняю черпак в котел. Откуда шестилетнему мальчишке знать, что Шекспир был в курсе действия данного зелья и именно его описал в своей пьесе? Или…
- У твоего отца есть какие-нибудь старые книги по зельеварению? – не подавая вида, спрашиваю я.
Мальчик задумывается и кивает:
- Да, учебник. Папа его из школы принес, когда я маленьким был. Там еще на обложке написано: «Собственность Принца-полукровки».
Вот теперь я на самом деле роняю черпак в котел. Пока я мысленно ругаюсь и выуживаю его, мальчик снова уходит в книгу. А я не могу отойти от шока. Мой старый учебник цел! Поттер сохранил его!.
Что книга у Поттера, я не сомневался, едва увидел, как он сварил зелье по моему рецепту. Я не столько был поражен тем, что Поттер в принципе сварил что-то сложнее мази от прыщей, сколько тем, что ему, кажется, нравилось это! Осторожно пошарив в его голове, я удостоверился, что Поттер не знает, чья эта книга. Даже обрадовался, старый дурак – потянуло на Зельеварение…
Если бы Поттер не начал разбрасываться моими заклинаниями направо и налево, я бы даже не упомянул, что это я – Принц-полукровка.
- Ты знаешь, чей это учебник, Тедди? – я впервые произношу имя мальчика.
- Я спрашивал папу, кто это. Он сказал, что Принц-полукровка – его ангел хранитель.
Если брови у меня поднимутся выше, они сровняются с линией роста волос. Поттер, ты…
- Папа говорил, что обидел своего хранителя, и он злится на него. Только я не верю папе. Ангелы не обижаются, на то они и ангелы. Потому… что… В сторону!
Задумавшись, я не понимаю, как оказываюсь на полу, а котел летит в угол лаборатории, опрокидывая стол и ценные реторты на нем. Мальчишка лежит на мне и тяжело дышит, Шекспир, отброшенный в сторону, валяется на полу.
«Ну, парень, ты попал…»
Моего носа достигает странный запах. Скашиваю глаза на котел и понимаю, что он стремительно тает. Через минуту от него остается только лужица растаявшего металла. Перевожу взгляд на стол…
Я добавил разрыв-траву. Позор на мою голову. Я добавил разрыв-траву в Перцовое зелье.
- Я почуял странный запах, - оправдываясь, бормочет волчонок, слезая с меня и откатываясь в сторону. – Простите. Мне показалось… Те колбы дорого стоят?
- Моя жизнь стоит дороже, - пытаюсь сказать я и понимаю, что голос меня не слушается.
Хлопок аппарации заставляет меня выйти из оцепенения и отвлечься от созерцания разгромленной лаборатории. Отряхиваясь, поднимаюсь наверх, стараясь не думать о предстоящей уборке.
В гостиной стоит Поттер собственной персоной. Пряча что-то за спиной.
- Я… Черт, не умею делать подарки. Это вам, сэр, - Поттер протягивает мне футляр.
Даже не открывая, я уже все понимаю. Был бы я истеричной барышней, упал бы в обморок от счастья – палочка! Поттер принес мне палочку!
Открываю коробочку и снова поражаюсь: палочка – точная копия моей, отнятой Визенгамотом.
- Где вы ее взяли? – бормочу я, любуясь. – Мне же нельзя пользоваться магией…
- Она не зарегистрирована. Ее никто не засечет. Я подумал… Трудно полировать котлы вручную, так, профессор? - Поттер застенчиво улыбается, но у меня что-то щелкает внутри, складываясь в страшный паззл.
- Только не говорите мне, что вы заставили Олливандера продать палочку, шантажируя Долгом… - медленно произношу я.
- Нет… Но было непросто.
- Поттер, у вас будут колоссальные…
В окно влетает моя сова и бросает на колени Поттеру «Пророк»
- Проблемы, - устало заканчиваю я.
На первой полосе жирным шрифтом напечатано:
«Срочно в номер! Скоропостижно скончался знаменитый британский мастер волшебных палочек Гаррик Олливандер. Англия осиротела»
Поттер очумело смотрит в газету, а потом начинает рвать ее. Он остервенело теребит куски бумаги, превращая «Пророк» в конфетти. По его щекам текут злые слезы, и я понимаю, что он бормочет: «Это я, я, я виноват…»
- Ты не мог знать, Поттер, - как можно мягче произношу я. – Мастер, продавший палочку незарегистрированной, умирает. Это кодекс, нерушимый кодекс мастеров волшебных палочек. Ты не мог знать. Успокойся.
- Это я, я, я виноват… - он вцепляется мне в плечи так, что утром наверняка проявятся синяки. – Я, я, я так виноват, я…
- Мне больно, между прочим, - замечаю я, не делая попыток вырваться.
Поттер отпускает меня и начинает бегать по гостиной, как заведенный: то сядет, то встанет, то за палочку схватится, то начинает опять бормотать…
- Кингли, мне нужен Кингсли, я должен признаться… Азкабан… Дементоров вроде убрали, да? Интересно, больно будет? Тедди, бедный Тедди… Большие крысы… Кингсли посадит меня к крысам… Тедди, Тедди….
Глубоко вздыхаю и делаю то, на что не решился бы, не ударься Поттер в истерику. Хватаю его за плечи, разворачиваю к себе спиной и сильно прижимаю его к себе, смыкая руки на груди так, чтобы тот не мог вырваться. Когда он, огорошенный, поворачивает голову ко мне, я зажмуриваюсь и целую его.
Первые несколько секунд он просто оцепенело стоит, не реагируя. Потом…
Я ждал всего: взрыва, бури, скандала, но что Поттер повернется, повиснет у меня на шее и ОТВЕТИТ, я не ждал совершенно. Поэтому наш вынужденный поцелуй длится куда дольше, чем я ожидал. Едва отлепившись от меня, Поттер заливается густой краской и выдавливает:
- Мордредовы подтяжки…
- Перекрытие кислорода вкупе с шоком – хорошая терапия против истерик, - я не показываю никаких эмоций. – Спокойной ночи, Поттер. Мне еще лабораторию чистить.
Уходя, понимаю, что губы у меня горели бы меньше, даже если бы я наелся паприки.
Ложками.
Молчание в спину убивает.
Н.Р.Я сижу в библиотеке, в самом темном ее углу, накрывшись мантией-невидимкой и с книгой на коленях. Сижу уже долго, но не уверен, что запомнил хотя бы название тома, вслепую выхваченного со стеллажа. Мои мысли умчались куда-то, оставив на губах жар и привкус абсента.
Билл как-то рассказал мне, что бывает поцелуй и бывает Поцелуй. Тот, который запоминается так, будто его выжгли в душе и памяти каленым тавром. Все в жизни течет и меняется, но Поцелуй помнишь всегда. Даже когда память уже отказывается рисовать тебе картины прошлого.
И не обязательно этот Поцелуй должен быть первым. С Чжоу я вообще ничего не чувствовал – мне даже неудобно как-то было. Джинн меня сама целовала, первой, а у меня после оставалось какое-то неприятное ощущение в душе и желание вытереть губы ладонью.
То, что случилось у нас со Снейпом…
Это был ядерный взрыв.
Это было Круцио, мучающее душу, а не тело.
Это…
Держу пари, он никогда не целовался. И сейчас он точно не в меньшем замешательстве, чем я. И скорее всего, уже проклинает и себя, и меняю Гораздо проще было дать мне пощечину…
Я полыхаю так, будто сижу не в библиотеке, а в пустыне Сахара под каким-нибудь баобабом. Не знаю, что меня больше смущает: то, что я целовался с мужчиной или то, что я целовался со Снейпом?
Я давно уже понял, что мужчины привлекают меня больше женщин. Поэтому разрыв с Джинни я пережил спокойно: у нас ведь даже не было ничего такого, если не считать поцелуев.
Касательно личности мужчины…
Черт возьми, он язва, угрюмый, неразговорчивый, язвительный, желчный, он отгораживается от мира слоями одежды, никогда не улыбается, он ненавидит Гриффиндор, никогда не моет голову и еще он Упивающийся. Но черт меня побери, если Снейп не мой ангел-хранитель. В школе я был очень несправедлив к нему: единожды он поставил меня на место и вот уже на Снейпа стали сваливаться все наши беды. А ведь сколько раз он меня спасал и не получил даже «спасибо» - я продолжал ненавидеть его. И за что? Мне действительно нужно было прочитать учебник перед занятиями, и ничего такого не было в замечании преподавателя. Я же не начинал ненавидеть МакГонагалл, когда вместо табуретки у меня получался трубкозуб, или вместо хрустального бокала – обтянутое пушистой шкуркой нечто?
Снейп берег меня, ненавидел, но берег. А я даже не поблагодарил своего ангела-хранителя. И сейчас боюсь выйти и показаться на глаза ему, выслушать обличительную речь, насмешки, а еще хуже, если он теперь укажет мне на дверь – нам с Тедди нельзя передвигаться до новолуния, только в новолуние мы можем не опасаться подавленных ликантропов.
Закрываю глаза ладонями, начиная покачиваться из стороны в сторону. Мама, мама, прости!
Я хочу еще…
S.SИногда я рад, что мне есть, куда сбежать. Лаборатория – моя святая святых – благодушно встречает меня ароматами трав и ягод. Разгром тут полнейший – хватит грубой работы рукам, чтобы отвлечься.
Котел с запоротым зельем расплавился. Зелье схватилось в камень – мне пришлось удалить кусок пола вместе с котлом и только потом нарастить паркет заново. После серий Репаро колбы и реторты снова оказываются на моем столе. Но мне мало: я кипячу воду в большом котле, выгребаю все пустые пробирки и начинаю их перемывать.
Намылить, протереть, обмыть. Сверкающая хрустальная батарея выстраивается на столе.
Я провожу ревизию в шкафу с зельями, переставляя их сначала по алфавиту, потом по назначению и уже под конец – по составу. Но мне мало. Не удовлетворившись, переставляю первую полку по цвету, вторую – по году изобретения, а третью – по вкусу.
Когда я разбираю четвертую полку с зельями, понимаю, что все равно не сбегу от своих мыслей. Начинаю чистить котлы вручную. Купленная Поттщером палочка без дела лежит на столе. Бедняга Поттер – смерть Олливандера подкосила его. С другой стороны, кто мог знать, что Поттер решится ради меня на ТАКОЕ? Даже если мальчишка был не в курсе существования Кодекса, он мог бы поостеречься нарушать закон. Совсем Министерства не боится.
Но я буду, буду пользоваться палочкой, чтобы смерть гениального мастера не осталась напрасной.
Лаборатория сияет. И я волей-неволей возвращаюсь в мыслях к тому поцелую.
Я ведь никогда и ни с кем не целовался, и точно был уверен, что целоваться со мной захочет разве что жаба. И поэтому мне трудно отойти от осознания того, что Поттер действительно ХОТЕЛ поцеловать меня. Может, это произошло под влиянием момента, я не знаю. Но, ни отвращения, ни вины я не чувствую.
У меня такое ощущение, будто тело запомнило, как я прижимал к себе Поттера, блокируя его хаотичные движения. Это тело было создано для того, чтобы я обнимал его: два кусочка паззла, сложившегося неожиданно для нас обоих. Его губы не были ни жадными, ни жестокими: скорее робкими и просящими…
Он ХОТЕЛ поцеловать меня. Не знаю, зачем, но хотел.
Я слышал сигнал Охранных чар библиотеки, едва вошел в лабораторию, но не спешу туда. Пусть Поттер прячется сколько угодно, думает крепко и долго, и даст небольшую отсрочку мне: наведу порядок в голове.
Только когда солнце опускается, я начинаю нервничать. Занятый Шекспиром волчонок тоже подает признаки беспокойства: все кидает красноречивые взгляды на библиотеку, хоть и не решаясь сказать.
Когда мальчик засыпает в обнимку с книгой, я иду в книгохранилище. Накладываю Заглушающие – мало ли, Поттер захочет устроить скандал.
- Поттер, ты тут? – зову я его, но темнота не отзывается. – Снимай мантию, поговорить надо.
Молчание.
- Я не собираюсь брызгать слюной и топать ногами. Всего несколько вопросов. Пожалуйста, - выдавливаю я из себя.
Ага, я замечаю, как темнота в дальнем углу зашевелилась. В два прыжка оказываюсь рядом и срываю с Поттера мантию-невидимку: тот сжимается в комочек. Ставлю его на ноги, он опускает голову:
- Этогобольшенеповторится, - бормочет он быстро-быстро, гипнотизируя взглядом пол. – Простите меня.
- Жалеешь? – вырывается у меня, и Поттер заливается краской:
- Да… Нет… Не знаю…
И в этот момент кто-то выключает мой контроль.
В себя я прихожу, когда уже прижимаю мальчишку к стене. Я жадно и грубо целую его, кусая тонкие податливые губы, оставляю метки на шее, мои ладони задрали ему футболку и легли на обнажившуюся талию. Глаза Потера крепко закрыты, в уголках собралась влага.
«Что ты делаешь, Северус, ты же насилуешь мальчишку!», - вякает мой рассудок и затыкается.
Я не могу от него оторваться. Я ему покажу, как жалеть о поцелуе со мной! И пусть он три дня не сможет нормально есть из-за опухших губ: мое!
К черту самоконтроль.
К черту его схожесть с ненавистным Джеймсом.
К черту зеленые глаза, не дававшие мне покоя столько лет и напоминавшие о призраке женщины, которую я не мог и не умел уберечь от гибели.
Только Поттер, который не отталкивает меня, который вцепился мне в рубашку так, что воротник уже трещит, который уже на ногах не стоит: я держу его куда крепче. Он не отвечает на мои полу-укусы, но я знаю, ему не противно: просто он боится, что я очнусь и перестану.
Откуда я знаю?
Просто знаю.
Мое.
- Мое, - рычу я, впиваясь поцелуем в его истерзанные губы. – Поттер, ты жалеешь? Жалеешь, скажи?
- Нет, - тихий писк Поттера только распаляет меня.
- Громче, - и я снова впиваюсь зубами в шею, опасно близко от лихорадочно бьющейся жилки.
- Се-вер…
Мое имя из этих развратно опухших губ добивает меня: во мне что-то взрывается, опаляя жаром, и я чуть не краснею, понимая, что сейчас от поцелуев, как мальчишка…
Наконец, заставляю себя отпустить Поттера. А зря: он стекает по стене, глаза закрыты, губы едва шевелятся, и я разбираю: «Се-ве-рус…»
- Ты в порядке? – поднимаю мальчишку с пола, стараясь не причинить ему боли. – У тебя губа прокушена, прости.
Он распахивает глаза, и в этих зеленых лесных озерах я вижу столько всего, что просто захлебываюсь: вот-вот меня мысленно канонизируют или наоборот, проклянут и сошлют в ад.
- Вау, - выдыхает Гарри. – Вау. Еще.
Меня просить долго не надо: я беру его за руку и отвожу к столу, за которым я обычно читаю. Сажаю на стол, чтобы мне было удобнее дотягиваться, и снова целую его опухшие губы: уже нежно, чтобы не причинить боли. И с ужасом понимаю: я бегу, несусь вниз по обледеневшей горке, и чтобы не упасть и не разбиться о лед, мне приходится бежать еще быстрее, к пропасти, ощерившейся клыками скал. И в пропасти этой моя гибель и прощение мое.
-
-
30.01.2013 в 16:57Какой стих!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Я украду!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
А фанф потом прочту!! Обязательно!!)
-
-
30.01.2013 в 17:17